Черный конверт пуст… Как обрести истинную силу и тайные знания - Дмитрий Чарков

– Уррааа, финииииш! – тупо кричит его преследователь, наваливаясь сверху всей своей тушей.

Петр замедлил шаг и молча приблизился к подросткам. Осмотрелся по сторонам. Недалеко в «Висте» их ожидал Равиль, откинувшись на водительском сидении. Чуть поодаль замерли березы. Ни ветерка. Ни души. Только Яшка пыхтел, поднимаясь с колен.

– Ты первый, чувак! – кричал он Степану. – По-любому первый сегодня будешь!

– Уймись, Яков, – сказал брат, приблизившись к ним.

Спортсмен неподвижно лежал в траве. Рядом пыхтел Яшка.

– Запыхался? – поднял бровь Петруха. – А этот чего молчит?

Степан действительно лежал на боку тихо, подвернув под себя руку. Бейсболка валялась чуть поодаль. Яков встал и ткнул его легонько носком в бедро:

– Эй, чемпион…

Петруха склонился над парнем и прислушался. Затем, еще раз оглядевшись по сторонам, распорядился:

– Хватай за ноги! Я под руки возьму. В машину. Быстро, давай!

Яшка был не по годам развит, поэтому ему не составило большого труда подхватить за кроссовки худощавого жилистого Степана и засеменить к машине, а Петр уже издали кричал Равилю, чтобы тот открыл багажник.

Поместив в него неподвижного спортсмена, они заскочили в машину.

– Разворачивайся, назад поедем.

В Жаворонках они заехали сзади одного из заброшенных домов. Глухомань в деревне была такая, что, если б они точно не знали о намерениях свата подруги Равиля купить машину, то и не подумали бы, что еще кто живой тут есть, хотя остальные избы выглядели относительно прибранными – на улицах просто никто не показывался.

Перенеся Степана в дом и положив его прямо на давно не струганные и никем немытые половицы, Петр похлестал его легонько по щекам.

– Дай бутыль, – приказал он Яшке, который безропотно подал ему пластиковую двухлитровку.

Петр побрызгал вначале, а потом полил на лицо подростка из бутылки. Степан остался неподвижен. Равиль присел на корточки и попробовал нащупать пульс на шее парня. Затем пристально взглянул в глаза Петруху.

– Да ну нах… – пробормотал тот и сел на пол.

Яков до конца не понимал, казалось, происходящее:

– Чего он?

Петр обхватил стриженую голову обеими руками. Равиль встал и отошел к выбитому окну, осматривая ближайшую округу сквозь проем.

– Поехали, – сказал он, – покупатель не серьезный совсем оказался.

– А с ним что? – спросил Петр. Он старался не глядеть на распростертого перед ним Степана.

– Тут оставим. Может, кто и найдет. Вылечит.

Равиль направился к выходу.

– Погоди, – остановил его Петр. – Яшка, иди в машину, сядь и сиди там, жди нас, сейчас выйдем.

Тот молча повиновался. Не глядя на лежащего на полу мальчика, он, стараясь не ступить на битое стекло, разбросанное тут повсюду, вышел через выбитый проем в задней стене, юркнув затем в машину. Сиденья, казалось, еще больше раскалились на открытом пекле.

Полдень уже миновал.

* * *

Земля, разложенная на подносе, отдавала сырым болотом вперемежку с запахом корневищ. Сергей особо не разбирался в ботанике, и ему важно было сконцентрироваться на вибрациях, исходящих от этого естественного природного артефакта: земля, как вода и воздух, обладала свойством надолго сохранять и переносить энергию, с которой она соприкоснулась.

Ведущая испытания Вера Сотникова – очень эмоциональная женщина. Ее впечатлительность и искренние бурные сопереживания горю сидящего рядом отца мальчика перемешивались на энергетическом уровне с тем эмоциональным фоном, который исходил от комочков суховатой, вперемешку с соломой, земли. Романенко собрал внутри себя энергетический комок и постарался равномерно распределить его через ладони над артефактом. Он мысленно посылал сигнал вниз из кончиков пальцев и получал его отраженным обратно, но уже с отпечатком информации.

– На этой земле лежал мужчина. Молодой очень. Он… не падал на эту землю. И не ложился – это точно. Будто положили, получается? Очень много людей. Ходят, ходят. Идет ощущение знойного дня, солнцепека. И множество ног, которые будто топчут все вокруг. Я не вижу лиц, к сожалению.

– А по фотографии в конверте можете что-то сказать?

– Мне кажется, что здесь, скорее всего, изображение вашего брата, – вепс посмотрел на молодого мужчину рядом с ведущей, – и его нет… среди нас.

Когда он узнал, что после смерти мальчика не прошло еще сорока дней, и что это был в действительности сын находившегося на площадке мужчины, от которого исходила непередаваемая по эмоциональной силе тоска и внутреннее опустошение, то непроизвольно нахмурился. С одной стороны, астральная оболочка человека в этот период находится очень близко к его родственникам, а с другой – период осознания себя частью Единого Мироздания достаточно непрост сам по себе, и непрекращающиеся попытки родных докопаться до истинной причины трансформации души никаким образом не облегчают собственно ее переход в другое измерение, но служат эгоистическим целям тех, кто потерял более всего после ухода ближнего, о чем говорилось выше.

Цели преследования виновника несчастья для его физического и морального наказания живущим кажутся незыблемым критерием исполнения некоей справедливости, но в этом как раз и кроется подвох: меры этой самой справедливости во все времена соотносились с представлением о соразмерности преступлению. Но сжигание заживо на костре, четвертование, сажание на кол, повешение, смертельная инъекция и электрический стул, согласитесь, существенно рознятся по форме. При этом законы Мироздания вряд ли претерпели какие-то перемены за тот же срок. Следовательно, собственно наказание служит лишь неким утешительным обрядом тому, кого затронуло деяние преступивших черту закона, и Божьего в том числе. Проще говоря – око за око, зуб за зуб. Но о Вечной или Божественной справедливости тут речи идти не может в силу безразличия духа к своей земной оболочке после оставления ее: важна мотивация для перехода души из одного измерения в другое. И при исполненном смертном приговоре Бог различает лишь еще одно убийство – уже обществом, либо теми, кто действует по его поручению, то есть речь тут идет о присяжных, судьях, либо о палачах. Последние, кстати, не имеют никакого «божественного иммунитета» в качестве оправдания за то, что они, мол, «только исполняли свою работу – ничего личного»: работу им Мироздание не втюхивало через «предначертанное просветление», уж будьте уверены.