Ричард Длинные Руки - граф - Гай Юлий Орловский

На цыпочках я добрался до двери, приоткрыл чуть. Сердце колотится, как пойманный воробей, а вслушивался до треска туго натянутых барабанных перепонок, нюх задействовал с такой силой, что вся кровь прихлынула к носу, раздула до безобразия, делая его чуть ли не размером с собачий. В глазах потемнело, затем зрение стало нечетким, зато проступили и начали наливаться причудливыми шероховатыми и ячеистыми красками странные пятна, линии, следы. Вот прямо от моих ног тянется слабая струя приторно-сладкого следа Марманды, вот надверном косяке горит кисло-едкий аромат пятерни Ипполита, а вот из той двери все еще идет лиловая фигура леди Элинор, вся из множества фигур, переходящих одна в другую так, что растянута на десятки, если не сотни фрагментов.

Я всматривался, если можно так сказать про запаховые образы, до рези в носу. Фигура леди Элинор вся ярче, отчетливее, в то время как остальные сильно потускнели. В черепе шум наполовину стих, и хотя голова все еще кружится и меня подташнивает, будто я на попавшем в бурю корабле, но, видимо, и у собак то же самое: нельзя жить, когда сверхчувствительность на все запахи, они тоже выделяют то, что нужно найти, будь это дикая утка в кустах, наркотики или взрывчатка, а дальше уже по выделенному следу, стараясь не замечать второстепенные.

Тошнота снизилась до приемлемого уровня, я сглотнул липкую слюну, с некоторым содроганием прикрыл за собой дверь и пошел рядом с лиловой фигурой. Будь я псом, смело вошел бы в этот шелковисто-лиловый запах, но я и так знаю слишком много: она ведь, по сути, голая, полупрозрачная одежда едва заметна, да и то лишь потому, что пропитана запахом хозяйки.

От входной двери дует, образы из запахов размылись, изогнулись и, перемешавшись, уплыли широкими струями. Я остановился, всматриваясь, постаравшись слиться со стеной. Хамелеон из меня липовый, любой колдун увидит сразу, но все равно хоть что-то, больше для собственной уверенности.

Сейчас при слабом свете свечей весь холл и стены таинственно темные. Свечи озаряют вокруг себя пространство в размахе длинных рук, там все оранжево-коричневое, остальное тонет в полумраке. Мое тепловое зрение только мешает, выделяя пылающими факелами свечи, а все остальное в темноте, а обычное зрение, приспособившись, уже различает и богатую отделку стен, и причудливые подсвечники, где свечи неимоверно длинные, их хватит не на одну ночь… да и просто красиво, когда вот такие длинные, по пять штук в пучке.

Из холла несколько дверей, только одну, что напротив людской, намереваются заложить кирпичом, а выход сделать снаружи: там огромная пустая комната, казарма для гарнизона, мест на сорок человек, но замок охраняют всего двенадцать ратников. Вроде бы охраняют замок, потому что большинство с молчаливого попустительства предпочитают ночевать в ближайшем селе.

Наверх ведет широкая лестница, парадная такая, так и видишь, как по ней сходят, нет, нисходят короли со свитой… На площадке выше, украшенной портретами в массивных рамах, это уже второй этаж, одинаковая ковровая дорожка ведет вправо и влево. Там явно комнаты для более чистого люда, а покои самой леди Элинор должны быть еще выше.

Я вздрогнул, слева на лестничную площадку вышла женщина, и, хотя старательно прячет лицо под капюшоном длиннополого плаща, видно по грации и возникающим выпуклостям, что это не мужчина. Я безуспешно вжимался в стену: если это леди Элинор, то заметит наверняка, она же волшебница, в панике оглядывался по сторонам, спрятаться негде, а женщина повернулась к лестнице и начала спускаться.

Ее плащ колышется плавно и беззвучно, странно синеватый, как будто сотканный из дыма. Оранжевый свет от ближайшего созвездия подсвечников не отразился, а пронзил насквозь.

При встрече с привидениями надо пугаться, но я перевел дух с некоторым облегчением. Встретиться с любым привидением лучше, чем быть застуканным в первый же день хозяйкой. Женщина медленно спускалась по ступенькам. Я видел, как из-под плаща появляются изящные ноги в дорогих сапожках, переступают с одной ступеньки на другую, вид у женщины скорбный, пребывает в глубокой задумчивости. Прошла мимо, даже не повернув в мою сторону головы.

Я проводил ее взглядом, дождался, когда сердце перестанет метаться по грудной клетке, как попавшая в западню белка, и бросаться на решетку ребер, вздохнул пару раз и начал бесшумно, как и привидение, подниматься по лестнице, держась перил и пригибаясь за ними.

Толстый ковер пружинит под ногами, с каждой ступенькой страх сильнее стискивает внутренности. На предпоследней я остановился, вытянул голову, заглядывая за край. Вправо и влево тянется роскошным туннелем слабо освещенный коридор, ковровая дорожка пролегает строго посредине. Странно, днем ее не было. На стенах портреты, между ними массивные подсвечники на три рожка, это на случай, если какая свеча погаснет, две другие подстрахуют, а в самом конце коридоров темные проемы, там лестницы, что ведут выше, уже поменьше.

Все-таки я дурак, сказал я себе, внезапно протрезвев. Слишком рано мне искать Кристалл Огня. Знаешь, давай не искушать судьбу. Сперва узнай о нем все, что сможешь. А если он не на подоконнике в коридоре, а под подушкой леди Элинор?

Коридор пуст, тих, так и манит пройтись по ковровой дорожке, в другую сторону – ковер такой же, только портреты на стене другие. Я вздохнул, напомнил себе про всех этих Ползунов, Зовунов и призрачных волков, кто знает, когда они выходят на охоту, вдруг вот сейчас собираются, медленно спустился по лестнице…

В холле пусто и тихо, в три зарешеченных окна заглядывает звездное небо, на моих глазах странно посветлело, из черного как сажа стало почти синим, на фоне звезд нечто промелькнуло. Я всмотрелся, через пару мгновений блеснуло, словно далекая зарница. Я подошел к окну, пальцы судорожно вцепились в каменную кладку подоконника. На фоне звезд стремительно носятся, раскинув руки, как крылья, два человека. Я не рассмотрел, во что одеты, но не в привычную мне одежду, будь это простолюдины или знатное сословие, а нечто легкое, спортивное, но не чисто спортивное, а как бы косящее под спортивное, как в цирке. И эти фигуры выделывали сложнейшие фигуры, что, однако, подчиняются законам аэродинамики: никто не зависает в воздухе, а скользят и скользят, словно виндсерфингисты, взлетают к звездам, там переворачиваются и вот уже по незримой волне по наклонной вниз, а второй… это девушка, теперь вижу, волосы хоть и подстрижены, но округлости и вторичные половые признаки…

Я вздохнул, это какой же великолепный воздушный цирк, кто и запечатлел, почему все длится и длится, это же призраки, можно сказать, голография или просто магия, это проще, ну как же все это…

Еще минут десять торчал в расстроенных чувствах, любовался дивной красотой, затем небо померкло, фигуры постепенно размылись, исчезли, только звезды продолжают сиять торжествующе ярко, как на празднике.

И только я начал отворачиваться, пора идти спать, как в синевато-черной ночи что-то проступило, налилось весомостью, через минуту я увидел, как медленно плывет по звездному небу, величаво загребая огромными лапами-ластами, исполинская черепаха. Исполинская не то слово, – размером с авианосец… нет, авианосец рядом с нею покажется катером. А то и байдаркой. Панцирь массивный, древний, поцарапанный, в мелких сколах, а сама черепаха в плотной чешуйчатой коже, плывет с натугой, загребает лапами с усилием, ибо на спине три слона, повернувшись друг к другу задницами и смирно опустив широколобые головы, правда, угрожающе выставив клыки, а на спинах у них огромный плоский и светящийся блин… я с трепетом узнал нашу Галактику!