Московский принц для Золушки - Наталия Миронина

Тата снисходительно улыбнулась.

– Шампанское может быть только во Франции. А это сделано в Италии. Поэтому это – просекко.

– Как сложно все.

– Нет, не сложно, а правильно, – улыбнулась Тата.

Ей было очень хорошо – роскошный номер, роскошный вид из окна, роскошная еда и напитки – это был какой-то удивительный и почти не заслуженный праздник. «А почему праздник надо заслужить? Почему нельзя просто так наслаждаться едой, разговором, природой?» – одернула себя Тата, и в это время у Рябцева зазвонил телефон.

Гена наспех вытер руки влажной салфеткой и кинулся отвечать:

– Алло, да, мама? Привет! Что-то случилось? Нет, все хорошо? Отлично! Мама, можно я тебе позже позвоню? Что? На минутку? – Гена взглядом извинился перед женщинами и вышел из-за стола.

– Это надолго, – улыбнулась Тата. – Давайте продолжать. Гена с мамой беседуют часами.

– Даже когда сын сказал, что ему неудобно говорить? – подняла бровь Адель.

– Даже тогда, – рассмеялась Тата.

– Это плохо.

– Да ну, – отмахнулась Тата, – это же мама. Он у нее – свет в окне. Один сын.

– Конечно, это понять можно. Но он же взрослый мужчина. У него работа, карьера, своя жизнь. Он должен отстоять свои права.

– Адель, я думаю, что это совершенно не страшно. Ну, пусть поговорят. Он же все реже бывает у нее.

– Таточка, дело не в ней. Дело в нем. И никто его не призывает разлюбить маму или быть к ней невнимательным. Речь идет о его самостоятельности!

– Тссс! Тише! – испугалась Тата. Голос Гены раздавался совсем близко.

– Он не услышит, он весь в разговоре, – снисходительно заметила тетя. – Кстати, ведь это не впервые, я и раньше такое замечала. Мама с ним часами разговаривает, словно они одни во вселенной.

– Тетя, вы не знаете ситуации. Не надо так строго судить. И потом, когда мы окончательно съедемся, все будет иначе. Она свыкнется с мыслью, что у него своя семья…

– Ты наивная! – Тетя решительно осушила бокал с просекко.

За исключением вот этой беседы, весь обед прошел замечательно. Только уже поздно вечером, когда они стелили постель, Тата сказала Рябцеву:

– Геночка, почему твоя мама звонит именно тогда, когда ты очень занят?

Рябцев ничего не ответил, только нахмурился. Тата долго еще вертелась, не могла заснуть, ругала себя за обжорство. После крабов она еще съела шоколадный десерт и выпила кофе. Но где-то в глубине таилось раздражение – тетя Адель заметила то, на что Тата пыталась не обращать внимания. «Ладно, потом со всем разберемся. Потом», – подумала, наконец, она, погружаясь в сон.

* * *

Таисия Николаевна отпустила такси и, оглянувшись, вытащила из сумки бумажку с адресом. Сверившись с ней, она, решительно зашагала в нужном направлении. Таисия Николаевна чувствовала себя не то чтобы бодро, она чувствовала себя полководцем, наносящим последний удар. Чтобы не растерять дорогой мужество и кураж, она подпитывала себя тихими возгласами:

– Ну, понятно. Жуткий район. Сплошные помойки. Алкаши на лавках. Качели поломаны. А эта дверь в подъезд?! Убожество! Нет, а что еще ждать!

Так, бормоча, она поднялась на третий этаж и решительно позвонила. Открыли не сразу. А когда все же дверь распахнулась, Таисия Николаевна увидела круглую тетку в канареечно-плюшевом костюме.

– О, – произнесла с подъемом тетка, – вы привезли пиццу?

– Что? – обмерла Таисия Николаевна.

– Пиццу? Вы привезли пиццу? Я заказала уже часа два назад. И все нет и нет. Не подумайте, у ребят полно еды в холодильнике. Но… Сами понимаете, иногда так хочется.

– Никакую пиццу я не привезла. Мне нужна Наталья Белозерова.

– Мне тоже. Но ее нет. Пока. Меня вот оставили. Говорят, что в магазине я устану. Они уехали за какими-то специальными шурупами. Скоро должны быть.

– Уехали?

– Ну да. Он и она. Тата. Кстати, очень хорошая девочка, слов просто нет. Но увы…

– Что значит, увы? – строго спросила Таисия Николаевна.

– Вы проходите, – круглая тетка-канарейка отступила в крошечный коридорчик. Таисия Николаевна, секунду поколебавшись, вошла.

– А вы снимайте плащ, обувь можете не снимать, не Япония у вас, чай, здесь. Бросайте свою тесагэ и садитесь в это изумительное кресло, – тетка указала на старомодное кресло, обитое яркой тканью.

Таисия Николаевна, прижав к себе сумку, которую хозяйка почему-то обозвала «тесагэ», присела на краешек.

– Чаю? – спросила хозяйка.

– Нет, мне нужна Белозерова.

– Сейчас должна быть. Я же вам объяснила про шурупы, а пока ее нет, – довольно потерла руки канареечная тетка, – рекомендую продегустировать. У ваших вкусовых рецепторов будут интересные впечатления.

Она подошла к большому столу и налила в бокал вина янтарного цвета.

Таисия Николаевна пригляделась и ахнула – весь стол, книжные полки и тумбочка были уставлены винными бутылками. Только теперь Таисия Николаевна ощутила вкусный, но сильный запах алкоголя. И только теперь она обратила внимание на жесты это странной тетки. Движения ее были плавными и неточными. «Да она пьяная!» – ужаснулась Таисия Николаевна и теперь решила обязательно дождаться хозяйку этого вертепа и совратительницу ее бедного сына.

– А меня зовут Адель. Но можно просто – Тако. Тако звучит лучше, не правда ли? – Канареечная тетка утонула в кресле напротив, успев положить ногу на ногу. Почти перед глазами Таисии Николаевны оказалась мохнатая тапочка в виде пчелы. «Боже мой!» – только и успела подумать мать Гены Рябцева.

– А вас как зовут?

– Таисия Николаевна.

– А что вы вино не пробуете? Замечательное вино, Таточка объяснила мне все про органолептику. Вы попробуйте, попробуйте! Это, если я не ошибаюсь, выращивают где-то на итальянских островах, где когда-то было извержение вулкана и почва состоит из лавы. Оно имеет особенный вкус.

– Я не хочу. Мне это не интересно. И вообще… У нас в доме не пьют. Вообще ничего и никогда.

– Закодированы? Как давно? Надо было предупредить, голубушка! – Адель предприняла вялую попытку вылезти из кресла, но только расплескала вино в своем бокале.

– Что за ерунда, мы не пьем потому… потому что…

– И почему же? – с интересом спросила Адель.

– Потому что полно других занятий, которые доставляют удовольствие.

– Я в курсе, – как-то двусмысленно ухмыльнулась Адель.

– Послушайте, я не собираюсь здесь сидеть и вести какие-то неприличные разговоры. Мне нужна Белозерова. А вас я не знаю.

– Я вас тоже не знаю. Только ясно, что пиццу вы не привезли.