Последний инженер - Евгения Мелемина

– Пожалуй, – согласился Джон, вспомнив, с какой покорностью Томми полез на импровизированный операционный стол. – Но вам стоит подумать и о себе. Нельзя все время возиться с чужими проблемами, иногда ведь появляются и свои.

– Вы такой тактичный, – наклонив голову, сказала мисс Эппл, – вы хотели сказать, что я тоже уже стара и нахожусь на краю, что я больная и мне нужен покой и уход и что я не могу оплатить операцию в клинике, потому что все трачу на животных?

Джон смутился. Он не хотел, чтобы старушка восприняла его слова так буквально.

– Вы заботитесь обо мне, – заключила мисс Эппл. – Храни вас Бог.

– Спасибо, – тут же поднялся Джон. – Чай… вкусный. Я вспомнил, что у меня еще две операции. Прямо сейчас… обезболивающее давайте по схеме, если будет сильно мерзнуть, укройте и давайте теплое питье. Спасибо, мисс Эппл. Буду рад навестить вас в любое другое время.

Она привстала, с огорчением посмотрела в полную чашку, где одиноко плавала ягода клубники, потом глянула за окно.

– Будет дождь…

– Ничего.

– Приезжайте еще, – сказала она ему в напутствие. – Приезжайте, я буду печь пироги!

Джон кивнул ей и вышел из «Ковчега». Оставив позади дом, изображающий круговорот жизни таким, каким его видела пожилая одинокая женщина, он сразу изменился. Стерлась теплая располагающая улыбка, глаза посерели, а губы сомкнулись иначе: нервно и неровно.

Змея, скинувшая шкуру, обновляется и блистает ярче. Джон, скинув шкуру молодого доктора, постарел, потускнел и оставался таким на протяжении всего пути до станции метро Варварцы.

Наблюдая за людьми, спешащими по своим делам, он мрачнел все больше и больше. Город казался абсолютно спокойным. Жители не отсиживались по домам, не скрывались. Они ничего не боялись и упорно отправлялись по своим делам, наплевав на то, что над ними нависла угроза, что меха-террорист не пойман, а все каналы и новости бубнят только о нем и о непрофессионализме спецслужб.

Постепенно людской поток иссяк – он начинался от метро, а за приземистым зданием с надписью «Варварцы» простиралась парковая зона, состоящая из плохо принявшихся деревьев.

Раньше на месте этого парка возвышалась «Клиника-Маркет»: «Распродажа эмбрионов!», «Новые импланты всего за два часа!», «Смена ногтевых пластин! Стопроцентный биогель!».

Огромная фабрика по торговле заменителями человеческого тела, фабрика красоты, блеска и развития. Джон пару раз заходил в этот торговый центр и примеривался к рулону кожзаменителя идеального, сияющего цвета легкого загара, но так и не решился купить и заменить кожу.

В те времена он был очень нерешителен и во всем подчинялся мамочке. Мамочка всегда выступала против излишеств, и новая кожа ее сильно расстроила бы.

Вспомнив ее, Джон вздрогнул и потянулся за коробочкой с гомеопатическими шариками. Если мамочка узнает, что он пропустил хоть один прием, она будет очень, очень зла. Если она узнает, что ее сын не принимает лекарства, будет плохо.

Обязательно принимать три раза в день. В одиннадцать часов, в три часа дня и в восемь часов вечера.

Было как раз три часа. Шарики быстро рассосались, оставив во рту знакомый сладковатый привкус.

За парком потянулась цепь гаражей и ангаров, сдаваемых в аренду. Серые, рыжие и бордово-черные, все они были густо облеплены надписями, рисунками, белыми обрывками объявлений и украшены стилизованными изображениями половых органов, по большей части мужских.

За гаражами начиналась дорога, вымощенная битым желтым кирпичом. Когда-то здесь были всего лишь две пыльные колеи, но те, кто пробирался сюда ночами и жалел подвеску своих авто, добился от главы района такого своеобразного ремонта.

Несколько дач, накренившихся, выкрашенных синим, с кружевными занавесками и покачнувшимися заборами, тянулись вдоль дороги.

За ними стоял выращенный наспех сосновый лес, смахивающий на плотный пучок янтарных карандашей – однажды хвоя на ветвях сосен побурела и так и осталась бурой, и с тех пор лес стоял мертвым.

Дорога из битого желтого кирпича лес огибала, ныряла под гигантские сочленения труб, выползающих из-под земли прямиком в заросли из ржавой колючей проволоки. Мелькнула последняя дача – заколоченный дом, во дворе которого долго жил слепой пес Бим. Джон часто заворачивал к нему по пути и привозил корм, чистую воду, а зимой привез собственное пальто и утеплил им будку.

Неизвестно, кто и когда жил в доме, который охранял Бим. Дом как дом – та же потрескавшаяся краска, дорожки мимо огородов, железная бочка во дворе, резные наличники и фонарь над низеньким крыльцом.

Джон не был уверен, что тут жили хозяева Бима. Скорее всего пес-бродяга пролез в пустующий двор и занял будку, решив, что тут ему самое место.

Он даже не отходил от нее дальше, чем на метр, считая, видимо, что привязан на цепь.

Джону больше незачем было заворачивать к заброшенной даче, потому что Бим издох этой весной. Путь Джона лежал дальше – к квадратной бетонной коробке, еле выступающей из земли и присыпанной хвоей. Это место прежде называлось клиникой реконструкционных технологий «Брианна», но давно опустело, ушло в почву и потеряло прежний облик.

Машину пришлось оставить под сводами накрененных металлоконструкций, где пронзительно музицировал бесталанный ветер. По склону с низенькой травкой Джон прошел к входу в бункер.

Из тоннеля слегка пованивало. Наклонившись, Джон пролез внутрь и пошел вперед, держась об осыпающиеся стены. Под ногами хрустело стекло. То и дело попадались темные пятна испражнений, иногда прикрытых истлевшей желтой газеткой.

Чья-то шерсть, коробки из-под сахара и маргарина…

Коридор резко обрывался – он привел Джона в тупик, и теперь нужно было нагнуться и разгрести грязь над потайным люком.

Джон взялся за дело с гримасой брезгливости. Испачканные руки долго и тщательно вытирал платочком, извлеченным из кармана, и потом, спускаясь вниз по железной лестнице, очень старался не трогать перила и стены.

На нижнем ярусе воняло еще хуже: тухлой водой, потом, мертвечиной, кровью и горелым пластиком.

– Впитать тебя, – скрежещущим медным голосом проговорили высокие Врата, украшенные необыкновенной резьбой, плохо различимой в полутьме.

Джон привык к их странному приветствию и шагнул вперед. Пройти через Врата было сложно – воздух под ними сгущался и облеплял почище мокрого цемента. Пробираясь через них, человек словно боролся со снежным бураном.

Наконец Врата отпустили Джона, и он сразу же споткнулся о Стража – тот вывалился из деревянного ящика – треть человеческого тела с безобразными культями на месте рук и ног. Передвигался Страж с помощью доски, поставленной на колесики, но она подвела его – осталась в будке, а сам калека с визгом выпал в грязь.

Джон перешагнул его и пошел дальше.