Заблудший ангел - Хавьер Сьерра

— А теперь смотри сквозь него на свет.

Я послушалась. Шейла продолжала:

— Некоторые медиумы уверяют, что подобного рода камни активируются, если при солнечном свете их вращать по часовой стрелке. В определенный момент солнечная радиация меняет их молекулярную структуру и приводит в действие некий заключенный внутри механизм.

— Правда?

Со скептическим видом я вертела камень в руках, не замечая ничего из ряда вон выходящего. Камень как камень: непрозрачный, довольно увесистый и такой же мертвый, как и любой другой.

— Смотри внимательнее, — настаивала она. — Милочка, старайся подстроить свое дыхание и продолжай вращать его.

Чем больше я глядела на камень, тем больше убеждалась, что передо мной обычный булыжник, а эти люди — просто чокнутые.

— Может случиться одна из трех неприятностей, — возвестила Шейла торжественным тоном. — Первая — ты ничего не почувствуешь, потому что твое сознание еще не готово принять этот талисман. Вторая — ты его активируешь, но его сила затуманит твой разум и временно лишит тебя способности рационально мыслить… Третья — камень тебя убьет.

— Эта штуковина способна… убить меня?

Я задала этот вопрос исключительно из вежливости, нацепив на лицо идиотскую улыбку. Несмотря на то что камень выглядел в высшей степени безобидно, в голосе Шейлы появились угрожающие нотки, что повергло меня в смущение.

— Тебе, конечно, известна история Озиила?[9]— спросила она.

— Озиила?..

— Согласно Ветхому Завету, Озиил был одним из тех, кому доверили нести ковчег Завета. К несчастью, этот раб не обладал мудростью левитов и их знаниями об этой священной реликвии, и, хотя они его многократно предостерегали ни при каких обстоятельствах не дотрагиваться до ковчега, однажды Озиил не смог избежать этого. Повозка наскочила на камень, накренилась, и Озиил непроизвольно поддержал ковчег, чтобы не дать ему упасть на землю.

— Помню, — подтвердила я, не отрывая глаз от талисмана. — Он, кажется, был испепелен молнией, так?

— Да. Только его убил не ковчег.

— Вот как?

— В ковчеге хранились скрижали Завета, заповеди Господа, высеченные на камне. Эти таблички были сделаны из того же материала, что и талисман в твоих руках. Поэтому я и говорю, что он способен убить.

При этих ее словах у меня по спине побежали мурашки. Честно говоря, я уже собиралась вернуть реликвию на место, в шкатулку, как вдруг заметила какое-то изменение в адаманте. Затруднюсь точно определить, что это было. Мне померещился некий мимолетный сверкающий блик, подобный тому, какой отбрасывает призма при попадании на ее грань солнечного луча. Но талисман не был прозрачным и не имел никаких блестящих вкраплений, способных отражать свет. Заинтригованная, ни слова не говоря, я вновь поднесла его к глазам. И тут я заметила еще кое-что. Камень, по-прежнему кажущийся обычным и безобидным, вдруг проявил особенность, ускользавшую от меня до этого момента: если луч солнца падал наклонно, то небольшой участок поверхности талисмана начинал сиять зеленоватым светом. На мгновение мне закралась в голову совершенно безумная мысль, что адамант Джона Ди покрыт своего рода кожей, тончайшей мембраной, позволяющей взгляду различить неясное присутствие некой формы в глубине. Нечто наподобие финиковой косточки.

— Ты что-то видела, дорогуша?

В совершенном ошеломлении я кивнула:

— А вы нет?

Загипнотизированная своим открытием, я продолжала играть с камнем. Я поворачивала его так и этак, чтобы солнце падало под разными углами, стараясь убедить себя, что этот эффект прозрачности мне лишь померещился. Своей цели я не достигла. Напротив, я прекрасно осознавала, что за какую-то долю секунды перестала относиться к талисману как к обыкновенному булыжнику и начала восхищаться им как подлинным бриллиантом.

Сидя за моей спиной, Даниэль, Мартин и Шейла следили за мной с довольными лицами.

— Ты видела это, правда?

Я снова кивнула.

Мартин места себе не находил от волнения. Он отставил в сторону свою чашку и хрустел пальцами, как всегда, когда нервничал.

— Я же говорил, — заявил он, — у Хулии есть дар.

— Похоже, действительно есть, — согласилась Шейла, не сводя с меня глаз. — Мои поздравления.

Но прежде чем я успела ответить, произошло нечто новое. И еще более странное, если это возможно. Нечто, что я не смогла оценить в тот момент, но чему было суждено навсегда изменить мою жизнь: этот камень с прозрачным сердцем, как живой, задрожал в моих пальцах. Движение было недолгим, напоминающим вибровызов сотового телефона. Я смутно помню выражение удивления на лице Даниэля. И на лице Мартина. Хотя эта дрожь явилась лишь преамбулой к тому, что последовало далее. Адамант начал тихо подниматься над моими ладонями и излучать сияние, заполонившее комнату короткими яркими вспышками, в свете которых на стене четко вырисовывались наши тени.

— Он л-летает? — заикаясь, выговорила я.

— Ради всего святого! — прохрипел Даниэль Найт. — Что ты творишь, деточка!

Едва он произнес эти слова, камень снова лег в мою ладонь. Он был горячим. Немым. Мертвым, как прежде.

— Я не знаю! — закричала я. — Оно само двигалось!

Шейла сверлила меня взглядом, натужно улыбаясь.

— Она способна создавать антигравитацию, — прошептал Даниэль.

— Ну и ну, Мартин, прими мои поздравления. — Шейла впала в восторг. — Определенно это та женщина, которую мы ждали. Вне всяких сомнений. — И добавила, обращаясь ко мне: — Можешь оставить адамант себе, дорогуша. Ясно, что он тебе повинуется. Отныне он будет служить тебе талисманом.

Агенты Пасос и Мирас были уже полчаса как мертвы, когда в первый раз ожила рация в их машине, запросив, все ли в порядке. Раздался еле слышный треск, и все смолкло. Дежурный патрульный стоял в этот момент с «уоки-токи» перед кафе «Кинтана», когда внезапно, во второй раз за ночь, во всем районе отключили электричество.

— Чтоб им провалиться! — высказался полицейский, не скрывая досады.

По каким-то непонятным причинам его рация тоже перестала работать. Он пару раз встряхнул прибор, пытаясь услышать хоть фоновый шум, но безуспешно. Убедившись, что рация не подает признаков жизни и даже аккумулятор совершенно разрядился, полицейский внезапно вспомнил, что еще не закончилась Ночь всех усопших.

— Чертовщина какая-то, — невольно вздрогнув, пробормотал агент и на всякий случай перекрестился.

Неподалеку от него, там, где заканчивается стена бенедиктинского монастыря Антеалтарес, перед старинным рестораном «Золотой петух» на улице Конга, три тени обсуждали свой следующий шаг. Они ни на секунду не упускали из виду обе машины с вооруженными полицейскими, преграждавшие им путь к цели.