Зверобой - Ксения Буржская

на песке, а в ямке горла у нее билась артерия.

Потом еще месяц, и она вернулась в Москву. Любовника бросила. Сказала мне как-то: хорошо, что ты у меня есть.

Еще она тогда завела котенка, мальчика, гладила его каждый день и говорила с ним. А я сидела – живая, настоящая, ела, пила вино, рассказывала про день, а она сидела полубоком ко мне, почти спиной, и кота наглаживала (до сих пор говорила, что кошек не любит, а оказалась латентная кошатница). И вот представляете: целует этого кота помойного и говорит: ну, котик, как прошел день? И реально ждет ответа.

А еще я очень хотела ребенка и как-то сказала ей об этом. Что, мол, я же могу тебе родить, ты же хочешь. А она говорит: это ужасно все. Просто ужасно.

Я говорю: как же так можно – такими вот словами о таких вещах. А она говорит: как много ты от меня ждешь и как мало я могу тебе дать. А ведь семь лет уже прошло к тому моменту, представляете?

И вот тут появился Ян. Он мне действительно нравился. И потом он сказал: Мара, давай поженимся и уедем. И я подумала: почему нет? Просто чтобы отпустило. Чтобы прошло.

Кто ж знал, что ничего не проходит.

13. Кто

Он говорит: можно я спрошу у тебя кое-что?

Она говорит: валяй.

А она тебе кто вообще?

Кто?

Ольга или как там ее.

Ты же знаешь, что ее зовут Ольга, зачем ты говоришь «как там ее»?

Ну окей, Ольга.

Она моя подруга.

Да?

Ну да.

И о чем вы дружите?

В каком смысле?

Ну, что между вами общего, о чем вы говорите?

Да много о чем.

Например.

Серьезно? Как я могу вспомнить?

Ну блин, ты постоянно в своем телефоне. Она тебе пишет – ты тут же туда проваливаешься.

Да нет.

Да, вот так.

Тебе кажется.

Ты с ней видишься пять раз в неделю.

Мы просто общаемся, вот и все.

Она – твоя начальница, так?

Да.

Никогда не видел, чтобы вот так с начальниками общались.

Слушай, а что такого? Я ее знаю уже семь лет. Мы просто близкие люди.

Близкие люди?

А что такого?

А у вас было что-нибудь?

Что ты имеешь в виду?

Ну, вы целовались, например, или что там еще.

Мы не целовались.

Никогда?

Это что, допрос?

Нет. Извини. Просто мне кажется, вы с ней как-то слишком близки.

Мы не слишком. Мы просто дружим.

Но ты бы хотела ее поцеловать?

Что за идиотские вопросы.

Прости. Меня это мучает, ты просила говорить честно, если меня что-то мучает. Через месяц у нас свадьба, и я просто хочу, чтобы все было правильно.

Все правильно.

Так ты хотела бы ее поцеловать?

Это ты, типа, ревнуешь так?

Ревную.

Долбаный Отелло. Я ведь выхожу за тебя замуж, успокойся уже.

Ты груба.

А ты задаешь идиотские вопросы.

Но это важно.

Важно знать, хочу ли я поцеловать свою подругу?

Я знаю всех твоих подруг, а с Ольгой ты меня ни разу не познакомила. Почему?

Потому что ты ей не интересен. Она в другой весовой категории, понятно?

В смысле чего?

В смысле возраста. И вообще.

На сколько она тебя старше?

Глянь в Википедии.

Лет на пятнадцать, так?

Предположим.

Но ты ей интересна, а я нет.

Мы просто давно знакомы, давно дружим, так вышло.

Мм. Я просто подумал, что вы так сильно дружите, но лучшей подругой ты называешь Юлю.

И что это доказывает?

Что между тобой и Ольгой что-то другое.

Ты меня утомил.

Это ведь странно, что ты так сильно дружишь с женщиной и при этом так сильно ее скрываешь.

Что ты хочешь этим сказать?

Что ты, наверное, влюблена в Ольгу.

Ехал Ольга через Ольгу, видит Ольга в Ольге Ольга.

Не смешно.

Да нет, как раз смешно. И глупо. Ты так часто думаешь о ней, будто это ты в нее влюблен.

Перестань.

Просто не думай об этом.

То есть не скажешь?

Может быть, лучше займемся сексом?

Съезжаешь с темы?

Устала от этого бессмысленного разговора.

А почему ты говоришь «сексом»?

А как надо сказать? Половым актом?

Любовью.

Ну любовью.

«Ну»?

Без «ну».

Ладно.

14. Выступ

Снова было какое-то полулето, полукровка с аллергеном отчуждения. Тополиный пух метался снежными комьями и залетал в лицо – в нос, в глаза, в рот. Ян отмахивался от него, как от назойливых мух, весь был как на шарнирах. Марьяна хохотала, глядя на него, распускала свои рыжие волосы, чтобы побольше налипло. Смотри, говорила она, как будто зима. Сними, сними, чтобы казалось, что сейчас январь.

Он снимал. Доставал камеру, наводил резкость – так, чтобы и пух не остался невидимым, и глаза рифмовались с зеленью на деревьях. Марьяна казалась ему невероятно красивой.

После встречи с Ольгой Марьяна красивой себя не считала.

Смотрела с сожалением в зеркало на свое отражение, завязывала волосы в плотный узел, и было вроде как ничего, а потом смотрела глазами Ольги – придирчиво и жадно, и все ей сразу не нравилось: и колени могли бы быть поострее, и скулы покруче, и мышцы порельефнее, и даже пальцы, наверное, потоньше, хотя уж на это Ольге наверняка наплевать. У нее самой были крупные пальцы, длинные, сильные, как у трансвестита. Марьяна часто смотрела на эти пальцы и думала: ты же создана для того, чтобы любить женщин, иначе зачем тебе такие сильные пальцы. Хотя если ты пианистка…

Ольга не играла ни на каком инструменте.

В один из дней Марьяна решилась предъявить Ольге Яна.

– Ну что, покажешь своего будущего? – спросила Ольга, как бы имея в виду: мужа.

– Будущего бывшего? – парировала Марьяна, которая почему-то не сомневалась, что с ним не продлится долго, как и всегда.

– Ну давай же, – улыбаясь, сказала Ольга и прошептала ей в самое ухо, обняв за талию: – Я умираю от любопытства.

Ян давно уже хотел познакомиться с «подругой», к которой дьявольски ревновал, но хотелось верить все равно, что нет для этого никаких оснований.

Встретились на летней веранде у самой реки.

Ольга сидела за столиком в красном платье и курила, глядя на плывущий, как дым, тополиный пух, Марьяна увидела ее и тут же пожалела, что согласилась.

Но делать нечего – они с Яном подошли к столу, и Ольга изобразила крайнюю степень радушия и доброжелательности, поспешно сминая в пепельнице