Мелодия счастья - Елена Рождественская

И Антонио начал сбивчиво и виновато цитировать строки из писем друга по памяти.

Лиза слушала и отчаивалась все больше. Никаких доказательств не обнаруживалось. Все выходило пустыми разговорами. Сама-то она уже к этому давно привыкла. Но как сказать бедному Александру, что его надежды на Лизино дворянство рассыпались в прах? Только бы никто больше не узнал о его напрасных надеждах!..

* * *

Но на следующий день на репетиции никаких сплетен не обнаружилось. Зато случилось неприятное — маэстро Меризи не поставил Александра на главную мужскую партию в «Прекрасной Галатее». Лиза, чудачка, рассчитывала, что, узнав об успехах Горюнова, композитор оценит их. Но, увы, Меризи отдал роль всегдашнему солисту — тенору Николаю Иваникину. Тот был опытным певцом. И в глубине души Лиза понимала, что именно такого и надо назначать на ответственную премьеру, но за Александра все равно стало обидно. Ну а тот покраснел, желваки на скулах заходили, еще секунда — и Лизе даже показалось, что Горюнов кинется на «несправедливого» Меризи. Но секунда прошла, и Александр взял себя в руки. Композитор, словно и не заметив всплеска эмоций, начал раздавать аккуратно переписанные ноты. Лизе, конечно, досталась главная женская роль, но это ее уже не обрадовало. Маэстро сел к инструменту и начал наигрывать вступление. Певцы тут же сгрудились вокруг. И тут прибыл нарочный от графа Шувалова. Алексей Михайлович срочно востребовал к себе воспитанника.

У Лизы сердце зашлось от страха — не к добру такая спешка. Но виду она не показала — отвлекаться от репетиции можно только «вольным певцам», как Горюнов, но не «сценическим девицам», вроде Невской.

Домой Лиза попала только к вечеру. От новой музыки, новых заученных фраз и наставлений маэстро кружилась голова. Но, едва вошла она в свою крохотную квартирку, прибежал Горюнов с новостями — да какими!

От государыни из Гатчины пришел пакет с указанием для графа Шувалова: немедленно в тот же день выехать в Дрезден. Тамошний известный коллекционер-собиратель герр Шлимпке в одночасье обанкротился и продает свою коллекцию редчайших старинных рукописей. И надо перехватить его собрание у других покупателей, которые съезжаются к нему со всей Европы.

Ну и дела! Шувалов тут же приказал слугам собрать самую малость вещей и запрячь лучшую тройку. Александру же строго-настрого наказал завтра же собраться и выехать в дальнее имение. Даже объявил, что его там ждет подарок.

— Какой подарок? — поинтересовалась девушка.

— Не знаю, — пожал плечами Горюнов, — но все равно — интересно.

Лиза обидчиво поджала губу:

— И ты поедешь? Отчего граф тобою, как бессловесным слугой, распоряжается?

Александр судорожно сжал кулаки:

— Почему бы и не поехать? Твой Меризи меня совсем не замечает? Ролей не дает. Что же мне тут делать — на подпевках ходить? Будто я совсем уж безголосый! — И Александр в сердцах стукнул по столу.

Лиза ахнула, но стол выдержал. Девушка вскочила.

— У меня мебели мало! — Она схватила подушку и подсунула ее под руку гостя. — Да и кулаки пожалей, авось для чего другого сгодятся.

— Для чего? — взвился Александр. — Прочистить твоему маэстро физиономию?

Но тут уж Лиза не стерпела — пылко кинулась на защиту Меризи:

— Да неужто не понимаешь, Саша? Маэстро поручил роль Иваникину не потому, что у него голос твоего лучше, а потому, что он опытнее. Николай уже шестой сезон поет. А ты, Сашенька, всего-то третий.

— И что с того?

— А то, что Меризи впервые пишет оперу на текст самой императрицы. Это же какая ответственность! А ну как не понравится Екатерине исполнение? Не одному композитору достанется — всю труппу накажут: и тебя, и меня.

Александр хмыкнул:

— Императрице мое пение очень даже нравится, в отличие от твоего Меризи…

Лиза вдруг сообразила:

— А давай мы сами главные партии выучим. А как твой опекун воротится из Дрездена, уговорим его, чтобы добился приема у государыни. Пусть она сама тебя на роль назначит!

И в восторге от своей идеи Лиза обняла возлюбленного. Александр подхватил ее на руки и закружил по комнате:

— Ох, и хитры же вы, барышня Невская! Надо же такое придумать!

Лиза, восторженно глядя на Горюнова, провела рукой по его взлохмаченным волосам:

— Так ты не уедешь, Сашенька? Останешься со мной?

Александр медленно опустил девушку на пол, все еще не разжимая объятий:

— Трудно мне быть на вторых ролях, Лизанька. Но ведь и без тебя невозможно. Куда же я от тебя уеду?

И Горюнов поцеловал девушку. Поцелуй был таким нежным, что Лизе показалось, что внутри у нее все тает и возникает мелодия — тихая, нежная, самая прекрасная из всех песен мира.

— И знаешь, что я подумал? — голос Саши зазвучал так проникновенно, так таинственно. — Давай обвенчаемся, пока граф Шувалов в Дрездене?

У Лизы дыхание перехватило.

— Ну а вернется, что тогда? — взволнованно прошептала она.

— Тогда и будем об этом думать-кручиниться! — резонно заметил Александр. — Жизнь у нас, милая барышня Невская, подневольная да перепутанная. Мы с тобой — два сапога пара, и оба незаконные. Что ж нам теперь падать духом? Ты помни, Лизанька, пока мы вместе — прорвемся. Все преодолеем!

Но Лиза только всхлипнула. Как можно преодолеть и начальство, и родных? Хорошо Александру говорить, он — птица не подневольная. А ведь Лизе еще надо свою партию выучить, а потом и спеть с блеском, с легкостью. А откуда взять блеск и легкость, когда на сердце кошки скребут?

Но Александр уже снова целовал девушку, шептал что-то ласковое, опять кружил по комнате. И то ли от этих ласк, то ли от волнений и тревог — за себя, за любимого, за новую роль, — свет перед глазами Лизы поплыл. И поняла она вдруг: нет у нее ни одного надежного укрытия в жизни, кроме объятий Сашеньки. А у того руки сильные, ласковые. Губы теплые, настойчивые. И от поцелуев его так легко становится на сердце, все тревоги уходят, все забывается!..

Ну и что, что не венчаны? Ну и пусть — не на всю жизнь! Хотя бы на сегодня — на вечер, на ночь, до утра. Все и всех забыть. Только он во всем мире — только Сашенька…

Утром в театр решили пойти поврозь, чтобы не возникло лишних разговоров. Александр ушел первым. Лиза еще в постели лежала. Понимала, что встать надо. Но никак не могла. Голова кружилась, тело горело. Может, так и полагается после первой брачной ночи, откуда ж Лизе знать? А может, она простудилась или перенервничала?

Словом, только через час Лиза пересилила себя и поднялась: Господи, ей от любви радоваться надо, ликовать! А она еле ноги передвигает. И на душе так тяжело. Отчего бы это?..

В репетиционную залу Лиза вошла, неестественно раскрасневшись.