Гел-Мэлси и Бог-Ягуар - Ирина Медведева

— Мы должны принести в жертву карлика, — заявил Изогнутое Копыто. — Только так можно предотвратить катастрофу.

— Мне казалось, что карликов приносят в жертву только при солнечных затмениях, — усомнился вождь. — К тому же в наших краях нет карликов, а человеческие жертвы мы перестали приносить ещё со времён моего деда, Длиннохвостого Енота.

— А вот отыскать карлика — это твоя забота, — мстительно сказал колдун. — Лучше займись этим, вместо того, чтобы рассуждать о вещах, в которых ты смыслишь не больше, чем дикообраз в погребальных обрядах. Моё дело — принести в жертву карлика и тем самым спасти племя от гибели.

— Ладно, там разберёмся, — отмахнулся Сын Водосвинки. — А теперь нам пора в обратный путь. Надо доставить в деревню тело Могучей Черепахи и похоронить его с почестями.

— Погоди! — остановил его колдун, не желая оставлять за вождём последнее слово. — Прежде, чем тронуться в обратный путь, племя должно подняться на вершину пирамиды, чтобы, обернувшись лицом к солнцу, молить о помощи Божественную Пару Косаана и Уичаана.

* * *

Увидев, как племя, возглавляемое Сыном Водосвинки и Изогнутым Копытом, медленно и торжественно поднимается вверх по широким ступеням пирамиды, Володя почувствовал панику. Лихорадочно оглядываясь вокруг в поисках пути к спасению, он лишний раз убедился в том, что и без того прекрасно знал: стены пирамиды были слишком круты и высоки, чтобы спуститься по ним вниз, а наверху укрыться было негде.

Собравшись с духом, циркач зачем-то надел сомбреро и приготовился встретить краснокожих братьев своей самой обаятельной и дружественной улыбкой.

— Вот он, — взволнованно прошептал Вивекасвати, указывая на Володю. — Это он являлся мне в видении.

— Похоже, ты смотришь на него в последний раз, — скептически заметил Чанг, наблюдая, как индейцы за руки и за ноги волокут вниз по лестнице отчаянно брыкающегося и что-то объясняющего им циркача. — Уж больно кровожадный вид у этих краснорожих представителей коренного населения.

— До чего симпатичный мальчик, — умилилась Дэзи. — Ему так идёт этот серебряный костюм…

* * *

Голубая Ящерица придерживалась точно такого же мнения. Единственным знакомым ей бледнолицым был уже выше упомянутый миссионер, но его плешивая голова и округлое брюшко не располагали женские сердца к нежным возвышенным чувствам.

По молодости и легкомыслию дочь вождя не питала к потомкам завоевателей традиционной неприязни, свойственной её соплеменникам. А этот бледнолицый был похож…

Она сама не знала, на кого он был похож. Наверное, на какого-нибудь прекрасного бога или Великого Воина и Героя, о встрече с которым она так часто мечтала в своих типичных для всех тинэйджеров грёзах…

Заглядевшись на светло-серые глаза и каштановые кудри циркача, девушка не сразу сообразила, что выражение лица объекта её восхищения отнюдь не соответствует образу Великого Воина и Героя.

Володя был напуган, более того, смертельно напуган. Все его существо бурно протестовало против насилия, которому он подвергался, но даже больше, чем собственная участь, циркача беспокоила судьба и без того пострадавшего при бегстве через лес моноцикла. Совершенно нецивилизованные, с точки зрения Володи, представители хомо сапиенс выхватывали друг у друга его драгоценный велосипед и рассматривали его с выражением недоброжелательного и агрессивного любопытства.

В отчаянии Володя переводил взгляд с одного искаженного злобой лица на другое, надеясь отыскать хоть в ком-то искру гуманности и здравого смысла. Повернув голову, он встретился глазами с той самой прелестной дикаркой, изящные ножки которой привлекли его внимание в пору мирного сидения на пирамиде. Казалось, с того момента прошла целая вечность.

Юная красотка смотрела на циркача странным отсутствующе-мечтательным взглядом и улыбалась с особым загадочно-блаженным выражением, которое Володе, не слишком сведущему в женской мимике, чем-то смутно напомнило Pыжую Клашку в период чтения стихов о лобзаньях и страданьях.

Циркач встряхнул головой, отгоняя от себя жуткое видение влюбленной танцовщицы. Эта очаровательная индианка была ничуть не похожа на преследовавшую его Каролину. Свежесть лесной орхидеи удивительным образом сочеталась в девушке с холодной грацией сытой пантеры. И улыбка у нее, хотя и странная, но такая милая…

"Возможно, она поможет мне выбраться из этой передряги", подумал Володя и, в свою очередь улыбнулся юной индианке. Улыбка вышла страдальческой, но нежной.

— Ду ю спик инглиш?[9]— спросил он.

Выражение лица дикарки стало ещё более блаженным и бессмысленным.

— Йес, ай ду,[10]— выдохнула она.

— Голубая Ящерица, ты что тут делаешь? — грозно прикрикнул на девушку вождь.

Ноль внимания.

— Да ты что, оглохла, что ли? — взбесился Сын Водосвинки, с силой встряхивая дочь за плечи.

Голубая Ящерица вышла из транса и с недоумением уставилась на отца. С трудом вырываясь из сладкого плена грез, она постепенно возвращалась к действительности, и действительность эта совсем ей не нравилась.

— Папа, ты что, мухоморов объелся? — нахмурившись, огрызнулась девушка. — Просто стою и смотрю, как и все остальные, и нечего на меня набрасываться.

— Послушай, дочка, я тебя знаю, — смягчая тон, сказал вождь. — Я знаю тебя слишком хорошо. У твоей троюродной тётки было точно такое же выражение лица, когда она созерцала своего недоумка из племени какчикель. Так что выброси эти глупости из головы и не порти себе жизнь бессмысленными фантазиями. Этот бледнолицый не должен интересовать тебя. На рассвете он умрет. Это уже решено. Так что иди домой, приготовь мне еду и больше к нему не подходи. Все, чего я хочу — это оградить тебя от страданий.

Взгляды отца и дочери скрестились, и Сын Водосвинки на мгновение оцепенел. Ему показалось, что время повернулось вспять, и перед ним вновь стоит Легкокрылая Выпь, глядя на него с выражением вызова, холодного презрения и насмешки.

— Не беспокойся обо мне, папочка, — спокойно ответила девушка. — Я гораздо сильнее, чем ты думаешь.

Нехорошо усмехнувшись, Голубая Ящерица повернулась и, не оглядываясь, пошла в лес.

* * *

— Этот человек сказал, что они собираются убить бедного мальчика, — с ужасом прошептала Дэзи.

— Не беспокойся, мы все здесь прекрасно понимаем, о чём говорят индейцы, — хладнокровно откликнулся Чанг.

— Я вовсе не об этом беспокоюсь, крыса ты бесчувственная! — возмутилась Дэзи, с трудом подавляя искушение схватить крысиного босса зубами за шкирку и хорошенько его потрепать. — Тут человек погибает, а тебе наплевать, садюга проклятый.