Чем черт не шутит - Татьяна Казакова

– Птичка, приготовь мне другую рубашку.

– Я вчера погладила, в спальне висит.

– Ты, вероятно, стала плохо видеть, на ней жирное пятно прямо на груди, – он с улыбкой повернулся к Вере, которая поставила перед ним тарелку с омлетом и чашку кофе.

– Спасибо, Верочка, чтобы я без тебя делал, – и нежно накрыл ее руку своей.

Что-то в носу защипало, я быстро вышла. Еще не хватало расплакаться при них. Какая-то я плаксивая стала. Странно, раньше этого не было. На рубашке действительно были пятна, как будто жирными пальцами помусолили. Вчера гладила, ничего не было, я бы заметила. Ничего страшного, сейчас другую поглажу.

Пока гладила рубашку, слышала, как «Верочка» жужжала ему в уши, какой он замечательный, как отлично водит машину, как ему идет эта стрижка. (Ну, уж это враки. Она совсем ему не идет, как придурок с этой челочкой), как чудесно пахнет его туалетная вода, (правильно, потому, что это я покупала). Напрасно бабушка вчера сказала, что я умная. Я дура. А умная у нас «Верочка». Вон как сладко поет, ей не надо учиться на курсах по психологии, она все правильно делает и без курсов. Саша ушел, даже не поцеловал меня на прощание. Я удалилась в спальню. Звонок! Тот же непонятный голос – Ну, как, надумала?

– Знаете, я не совсем понимаю, какие деньги и сколько надо?

– Не придуривайся, ты же у нас умная – (и этот туда же).

– Я не брала никаких денег, – постаралась сказать очень твердо.

– А на какие шиши особняк купила?

– Денег у меня нет, и ничего тебе не дам, – я разозлилась и повесила трубку. Ничего он не знает и ничего нам не сделает. Все это чушь! Мне вообще на это наплевать, в данный момент меня интересует только Саша. Почему он так изменился? В последнее время у нас все была хорошо, я старалась, даже готовить стала.

Надо думать позитивно. Что у меня хорошего? Работа. Да, мне нравится наш клуб и коллектив. Хорошо, что мы с девчонками вместе работаем. Хотя с другой стороны обсудить все события на работе получается не с кем. Хорошо, что у нас с Ольгой Андреевной нормальные отношения, с другой стороны – Вера. Не буду о грустном. В конце концов, не навеки же они у нас поселились. Купим им квартиру, и будем ходить в гости друг к другу. И станет все как прежде. Точно, я уверена.

* * *

Ольга Андреевна перед выходом тщательно оделась, накрасила губки, надела шляпку, плащ и перчатки, взяла маленькую сумочку и окинула меня одобрительным взглядом. На мне был строгий синий костюм и блузка нежного персикового цвета. Вот сумка куда-то подевалась. Там была связка ключей от особняка и от машины. Я не захотела заставлять ее ждать, взяла другую сумку, а ключи мне не нужны, наверняка клуб открыт.

Утро было солнечное, профессор Беляев сообщил, что днем будет 20 градусов тепла, но ветер прохладный, все-таки апрель. Я предложила доехать на машине, но Ольга Андреевна отказалась, сказав, что небольшой променад только полезен. Пока мы шли, она расспрашивала меня о Москве, удивлялась кривым Сретенским переулкам.

– В Петербурге таких нет, – говорила она, – там все улицы и переулки прямые, а здесь все вкривь и вкось. Но, должна признаться, Москва – красивый город, мне нравится. А ведь когда-то мои предки жили в Москве, – видя мое удивление, пояснила, – дедушка и бабушка жили здесь, а родители перебрались в Петербург. Историю нашей семьи хорошо знает Вера. Она внучка моего двоюродного брата Алексея Черкасского, мои предки были Черкасские.

– Черкасские? Князья Черкасские?! – воскликнула я.

– Что тебя так удивило?

– Господи! Ведь особняк, что мы купили, вернее флигель, принадлежал князьям Черкасским. – Что ты говоришь? Неужели это мои предки? – Она разволновалась и пошла быстрее. Подойдя к нашем у клубу, она долго его осматривала, обойдя со всех сторон. Я понимала ее волнение и тоже разволновалась. Ольга Андреевна бормотала что-то по-французски, потом подошла и сказала. – Это судьба. Это знак судьбы, потому что именно ты купила этот дом. Значит ты настоящая избранница моего внука. Ну, пойдем, пойдем, – она быстро вошла внутрь, я еле поспевала за ней. Ольга Андреевна, всегда такая сдержанная, стала носиться по клубу, как девчонка, восторгаясь каждой ерундой.

– Боже мой! Какие люстры! А какие прежде были? Как не было? Куда же они делись? А какая лестница! Как? Тоже переделывали? Какая жалость! А что, что осталось с тех времен? – Мне очень хотелось показать ей хоть что-нибудь уцелевшее, но мы все переделали, и до нас здесь перебывало полно организаций и фирм, вряд ли, что уцелело. Ольга Андреевна с такой жадностью смотрела на меня и так хотела услышать что-то желаемое, а я лихорадочно вспоминала, что бы такое показать, лишь бы не увидеть разочарование у нее на лице.

– Вспомнила! Там на чердаке какое-то старье осталось.

– Пойдем скорее туда, – и она устремилась вверх по лестнице.

– Бабушка! Подождите! У меня же ключей нет. Я сейчас у девчонок возьму, заодно познакомитесь с ними.

– Потом знакомиться, сначала на чердак. Я тебя здесь подожду.

Сказав коротко – «Все потом» на Наташкины вопросы «Зачем? Куда? Почему?», я быстренько вернулась к бабушке и открыла дверь. Она несколько помедлила, потом перекрестилась и торжественно зашла, как в храм. Здесь не было особой грязи, но зато полно пыли. Ольга Андреевна подошла к киоту.

– У мамы был точно такой же киот. Раньше на мебель прибивали пластинку с инициалами мастера и владельцев. Она опустилась на колени и стала со всех сторон ощупывать его. Ничего не найдя снаружи, она стала искать внутри.

– Нашла! – закричала радостно.

– Надо, наверное, фонариком посветить.

– Ничего не надо. Я и так различаю вензель. И потом наличие пластины само по себе говорит, что это девятнадцатый век. Жаль, что дверца не сохранилась.

– Хотите, я приглашу реставратора, будет, как новенький.

– Спасибо, mon chere, ты добрая девочка, – я с ужасом увидела, как глаза ее наполнились слезами, и тут же заплакала сама. – Что-то я слезлива стала в последнее время, – пробормотала себе под нос.

– Это хороший признак, – улыбнулась в ответ бабушка.

«Чего же тут хорошего? – хотела я возразить».

– А это что? – Ольга Андреевна показала на то, что осталось от бюро.

– Это верхняя часть бюро, а нижнюю кто-то уволок, – объяснила я, – значит здесь мы не найдем пластину с инициалами.

– У меня в спальне стоит комод с точно таким же декором, как будто из одного гарнитура.

– Бабушка, нижнюю часть тоже можно заказать.

Она выдвинула ящичек с пожелтевшими бумажками и попросила меня все куда-нибудь сложить. Я сбегала вниз и принесла картонную коробку. Мы осторожно вытряхнули в нее содержимое ящичков. Ольга Андреевна сказала, что посмотрит их дома. Уходя, я все-таки опять треснулась об эту трубу, правда, не так сильно, как в первый раз, но все равно больно. Разозлившись, со всей силой стала ее дергать, буквально висела на ней, но она не желала поддаваться. Надо кого-то попросить залезть на лестницу и отцепить ее.