Шепот ужаса - Сомали Мам

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 43
Перейти на страницу:

Ну а после Дитрих сделал то же самое, что и все остальные клиенты, вот только не бил. А после подвез обратно к борделю. И дал денег сверх того, что заплатил хозяйке, чего ни один клиент никогда не делал. Денег было неслыханно много: тетушке он заплатил пятьдесят центов, мне же дал двадцать долларов.

* * *

Дитрих заходил за мной, однако я видела, что ему не нравилось бывать в борделе тетушки Пэувэ. Иногда он посылал своего переводчика — камбоджийца, работавшего в конторе той самой гуманитарной организации, где трудился Дитрих. Когда меня забирал Дитрих, я оставалась в его уютной комнатке, которую он снимал в небольшой гостинице, на всю ночь; иногда мы проводили время на квартире одного из его друзей. Утром Дитрих всегда отвозил меня обратно, давая деньги, часть которых я приносила тетушке Пэувэ, а часть оставляла себе.

Иногда Дитрих давал столько, что я могла не работать несколько недель. Оставляя большую часть денег тетушке, я уходила из борделя и гостила у подруг. Одной из них была Хеунг, жившая к тому времени самостоятельно. Тетушка Пэувэ вышвырнула ее — Хеунг исполнилось двадцать восемь, а для проститутки это слишком много. К тому же Хеунг часто болела, а значит, приносила мало денег. Хеунг все так же торговала собой на улицах города, однако клиентов у нее было немного — ей едва хватало, чтобы заплатить за скромное жилье, которое она снимала у Пхали, тоже проститутки. Их хибара находилась на самой крыше, в этой жуткой развалюхе едва можно было жить.

Я часто приносила Хеунг что-нибудь в подарок и оставалась у нее на несколько дней. Или шла к Чхетриа, девушке, которая ушла от нашей тетушки, став любовницей лавочника-кхмера. Чхетриа, как и я, происходила из одного малочисленного племени — стиенгов, обитавших среди холмов к югу от моей родной деревни. Мы с ней любили одни и те же блюда; мне нравилось бывать у нее, когда ее не навещал любовник — мы тогда готовили острые блюда, от души сдобренные перцем.

Через несколько недель Дитрих перестал снимать комнаты в гостиницах и снова начал водить меня к себе домой. Он жил в большом особняке около госпиталя «Кальметт» — дом был с воротами, которые открывала и закрывала охрана. Перед домом был портик с изящными колоннами и диваном, на котором лежали шелковые подушки; убиралась в доме уборщица. Когда я впервые увидела дом, я даже не поверила, что такие бывают. Я привыкла, что клиенты водят меня к лежанкам с травяными подстилками, разложенным прямо на улице.

Я не любила Дитриха, но он был обходителен со мной. Он был добрый, не распускал рук и очень старался разговорить меня, хотя так и не выучил кхмерский — мы общались в основном жестами. Но я, девятнадцатилетняя, многому научилась у него. Когда Дитрих в первый раз повел меня в ресторан для белых, я поставила себя в глупое положение. На мне было красивое блестящее платье розового цвета — я сшила его недавно, правда, моему спутнику оно явно не нравилось. До меня доносился умопомрачительный аромат курицы.

Я попросила заказать мне курицу, и ее принесли зажаренной — всю целиком, с ножом и вилкой по обе стороны. Но откуда мне было знать, как обращаться с этими приборами? В Камбодже мясо нарезают маленькими ломтиками и едят ложкой либо руками. Я понимала, что если стану есть, как принято у нас, камбоджийцев, меня примут за дикарку.

Итак, я смело вонзила свои приборы в курицу, но всякая попытка отрезать кусочек заканчивалась тем, что курица ускользала — то на одну сторону тарелки, то на другую. Чем больше я старалась, тем труднее мне приходилось. В промежутках между попытками я набивала себе живот рисом. Попросить Дитриха о помощи я не могла — не умела объясниться с ним, а сам он, похоже, ничего не замечал. С каждой минутой моя досада все росла. Дитрих знаками поинтересовался, не собираюсь ли я съесть курицу. Я покачала головой. Через некоторое время официант унес блюдо, при одном взгляде на которое слюнки текли. Всю ночь меня преследовала злосчастная курица, к которой так и не удалось подобраться.

* * *

Однажды вечером я ехала с Дитрихом в его «Тойоте» и вдруг увидела своего приемного отца — он был с младшим сыном. Они ехали на мотоцикле и, поравнявшись с машиной Дитриха, стали делать мне знаки. Отец был весь в морщинах, он выглядел несчастным и измученным. Попросив Дитриха остановиться, я вышла. Отец рассказал, что искал меня — до него дошел слух, что я в борделе. Чтобы добраться до столицы, ему пришлось продать рыболовные сети и лодку. Он хотел забрать меня к себе — тогда я была бы в безопасности.

Меня захлестнула волна стыда. Я была нескромно одета, сидела в машине с иностранцем — словом, выглядела, как шлюха. Собственно, ею и была. Я не могла вернуться в деревню, где жила семья приемного отца, человека порядочного, которого опозорила. Не могла предстать перед деревенскими в качестве столичной проститутки. Я не могла пойти на такое, мне тяжело было смотреть отцу в лицо. Поэтому я быстро запрыгнула в машину и сказала Дитриху, чтобы он быстрее уезжал. Мне было до того стыдно, что я даже не догадалась передать отцу денег, словечком с ним не перемолвилась. И вот мы ехали, а я плакала.

* * *

Дитрих стал давать мне деньги, и я начала получать удовольствие от обретенной свободы, начала покупать одежду, которая мне нравилась. Это были всего-навсего брюки и футболки, но в них я переставала быть шлюхой — такие вполне могла надеть приличная девушка. И все же Дитрих был для меня лишь очередным клиентом. Я не могла рассчитывать на него. Он никогда не говорил, когда мы встретимся в следующий раз, часто пропадал неделями, уезжая в командировки. Тогда мне приходилось возвращаться к тетушке Пэувэ и работать на нее.

Однако теперь, вместо того чтобы стоять на обочине у Центрального рынка, я стала уходить к отелю «Самаки» — теперь это «Роял», одно из роскошнейших заведений в Камбодже. Я видела, что в отеле останавливается много белых мужчин, и начала поджидать их у бара. В глазах камбоджийцев темная кожа делала меня уродливой, но иностранцам я, наоборот, нравилась, к тому же у меня были длинные волосы — до самого пояса. Иностранцы не имели привычки избивать девушек, как это делали клиенты из кхмеров. Они водили своих спутниц туда, где было гораздо приятнее. Да и платили больше.

Но тут Дитрих предложил, чтобы я стала его «особенной подругой» — он объяснил мне это через переводчика, чтобы я поняла. Я буду жить с ним, а он будет давать мне деньги. И вручил ключ от своего дома. Я даже не стала возвращаться к тетушке Пэувэ за вещами.

Мне нравилась роскошь и удобства в доме Дитриха. Но я так и не смогла поверить в то, что на самом деле живу там. Я так и не привыкла обращаться с плитой у него на кухне — она меня пугала. Впрочем, Дитрих и не обедал дома — чаще всего он встречался с другом, Гийомом, и они ходили в рестораны для белых, заказывая европейские блюда, которые предпочитали рису с рыбным соусом.

И все-таки Дитрих был неплохим человеком. Ему не нравилось, что, когда мы бывали вдвоем, я плакала. Но поскольку занимались мы этим ночью, в темноте, он не всегда замечал. По нашим меркам, Дитрих был богат. А еще он был белым, значит, мне некого было опасаться. Когда Мин выследил меня и стал кричать, требуя денег, охранник у ворот прогнал его. И мне было приятно.

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 43
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?