Петр Первый - Николай Павленко

В Англии, как и в Голландии, Петр сохранял инкогнито. Это, однако, не помешало ему значительно расширить круг знакомых. Состоялось несколько неофициальных встреч с английским королем. Среди людей, с которыми царь установил контакты, было немало знаменитостей. Первой из них надлежит считать Исаака Ньютона. Прямых свидетельств, подтверждающих встречу двух великих людей современности – ученого и государственного деятеля, – источники не сохранили, но историки считают такую встречу вполне вероятной, ибо Ньютон управлял Монетным двором как раз в то время, когда его много раз посещал Петр. Знакомство с известным английским математиком Фергарсоном и переговоры с ним завершились согласием Фергарсона переехать в Россию. Знания математика использовались сначала в Навигацкой школе, а затем в Морской академии. Царь позировал ученику Рембрандта, известному художнику Готфриду Кнеллеру, написавшему его портрет.

Портрет уместно сравнить с описанием внешности царя, сделанным почти одновременно, в том же году: «Царь Петр Алексеевич был высокого роста, скорее худощавый, чем полный; волосы у него были густые, короткие, темно-каштанового цвета, глаза большие, черные с длинными ресницами, рот хорошей формы, но нижняя губа немного испорченная; выражение лица прекрасное, с первого взгляда внушающее уважение. При его большом росте ноги показались мне очень тонкими, голова у него часто конвульсивно дергалась вправо».

Завязались знакомства и с представителями церковного мира. Обнаружив основательную осведомленность в Священном Писании, Петр, однако, во время бесед с представителями духовенства интересовался не столько вопросами богословия, сколько выяснением отношений между церковной и светской властью в Англии. В голове царя, видимо, созревали планы церковной реформы в России, к осуществлению которой он приступил вскоре после возвращения из заграничного путешествия.

Петр установил связи с людьми, относившимися к среде, хорошо ему известной по Немецкой слободе в Москве. Это были купцы. С ними он вел переговоры о предоставлении права монопольной торговли табаком.

Табак в России до Петра считался «богомерзким зельем», и его потребители подвергались жестокому наказанию: им вырывали ноздри, их били кнутом. Постепенно, однако, число курильщиков росло, закурил и сам царь. Преследование курильщиков прекратилось, и Петр сначала объявил продажу табака казенной монополией, а находясь в Лондоне, продал эту монополию английским купцам.

Современник Петра отметил насыщенную полезными заботами его жизнь в Англии: «Большая привязанность монарха к серьезным делам всегда удаляла его от известных удовольствий и развлечений; их он избегал очень ловко, несмотря на все усилия прекрасных придворных дам, делавших попытки понравиться ему и готовых подарить свою любовь великому монарху, прибывшему из далекой страны. Впрочем, уверяют, что одной из дам все же удалось достигнуть своей цели». Этой дамой была актриса Петиция Кросс, с которой царь имел кратковременную связь.

Когда настало время расставания с возлюбленной, Меншиков от имени Петра подарил ей 500 гиней (4000 рублей). Кросс оказалась недовольной таким подарком, жаловалась на скупость царя. Меншиков в точности передал претензии Кросс царю, и между приятелями состоялся колоритный разговор:

– Ты, Меншиков, думаешь, что я такой же мот, как ты! За пятьсот гиней у меня служат старики с усердием и умом, а эта худо служила.

– Какова работа, такова и плата, – ответил собеседник.

Обращает на себя внимание любопытная деталь поведения царя за границей. С одной стороны, он запросто обращался с голландскими мастеровыми, купцами, матросами, а с другой – проявлял крайнюю застенчивость и испытывал страх перед взорами любопытных саардамцев, часто выходивших даже за рамки грубой назойливости. Однажды жителям Саардама довелось слушать, как глашатай ходил по улицам, ударяя в медный таз, и выкрикивал: «Бургомистры, узнав с прискорбием, что дерзкие мальчишки осмелились бросать камнями и разной дрянью в некоторых знатных особ иностранцев, строжайше запрещают это всем и каждому под угрозой наибольшего наказания, которое установлено». Под «знатной особой», которую мальчишки обстреливали камнями и гнилыми яблоками, подразумевался Петр. Иногда царь пускал в ход кулаки или бросал в толпу пустые бутылки. Он доставлял множество дополнительных хлопот голландской администрации, требуя везти себя кружными путями, чтобы обмануть ротозеев. Удовлетворяя желание царя, власти удаляли всех при осмотре им достопримечательностей либо сооружали специальные заграждения. Стремление Петра оградить себя от любопытных взглядов иногда принимало курьезный характер.

В конце сентября 1697 года царь прибыл в Гаагу, чтобы присутствовать в качестве неофициального лица на приеме великого посольства депутатами Генеральных штатов. До приезда посольства его поместили в комнате рядом с аудиенц-залом, но прибытие послов по каким-то причинам задержалось, и Петр, не дождавшись церемонии, решил уйти. Так как надо было проходить через зал, в котором уже собрались депутаты, то он потребовал, чтобы все они, когда он будет идти, встали к нему спиной. Переговоры по этому поводу кончились тем, что депутаты согласились встать, но отказались повернуться спиной к царю. Петр все же придумал способ укрыться от любопытных взоров: он повернул парик задом наперед, закрыл им лицо и в таком виде выбежал из аудиенц-зала.

В Лондоне царь посетил парламент, но наотрез отказался присутствовать в зале заседаний и наблюдал за его работой через слуховое окно на крыше здания. «Это дало повод кому-то сказать, – заметил один дипломат, – что он видел редчайшую вещь на свете, именно короля на троне и императора (его называют здесь императором России) на крыше».

25 апреля 1698 года Петр покинул Англию и вернулся в Голландию, где на него обрушились новости одна огорчительнее другой.

В марте среди стрельцов четырех полков, посланных из Азова к западным рубежам, вспыхнуло восстание: 175 стрельцов направились в Москву с жалобами на тяжесть службы, задержку жалованья и наступившую вследствие этого «бескормицу». Это событие вызвало в правительственных кругах переполох. Растерянность усугублялась тем, что от царя долгое время не было писем – наступившее половодье задержало почту. В столице поползли слухи о гибели Петра.

В те времена новости почта доставляла очень медленно. Адресат получал корреспонденцию через многие недели после ее отправки, и событие, о котором шла речь в донесении, могло иметь либо благополучный, либо неблагополучный конец, и получатель донесения уже не мог на него повлиять. Так получилось и на этот раз.

Конфликт со стрельцами правительству удалось уладить 4 апреля: им выдали задержанное жалованье, и они возвратились в полки. Ромодановский отправил донесение об этом Петру 8 апреля. Почта находилась в пути от Москвы до Амстердама свыше полутора месяцев, и Петр распечатал пакет только 25 мая. Содержание пакета вызвало у царя чувство досады на то, что его друзья в столице поддались панике, и на то, что эта паника помешала им произвести розыск: «А буде думаете, что мы пропали (для того, что почты задержались), и для того, боясь, и в дело не вступаешь… Я не знаю, откуды на вас такой страх бабей!» Царь упрекал Ромодановского в трусости, объяснил причину задержки почты, но закончил письмо миролюбиво: «Пожалуй, не сердись, воистинно от болезни сердца писал».