Зона теней - Питер Джеймс

Она стала листать страницы дальше и заметила еще несколько звездочек; их разделяло примерно две недели. Она увидела звездочку против 4 мая, и эта дата звоном отозвалась у нее в голове. Она почувствовала себя так, словно чья-то невидимая рука схватила ее и окунула в холодную воду. 4 мая: она как раз что-то почувствовала во время ленча с Филипом Мейном.

– Ну как, справляетесь?

Она повернулась. В дверях стоял Отто, губы которого кривила зловещая всезнающая улыбка; гротескная маска на его изуродованном лице, как она догадывалась, скрывала много тайн ее сына.

– Вполне, – ответила она. – Все отлично. Тут еще остался портвейн в бутылке – можете воспользоваться им, если хотите.

– Портвейн не может стоять долго, – не без отвращения сказал Отто. – От него уже никакого толку.

– Ну что же, вина тут хватает – милости просим. – Ей хотелось, чтобы Отто взял что-нибудь, ей отчаянно хотелось что-то всучить ему, она и сама толком не понимала почему: то ли чтобы он был перед ней в долгу, то ли просто в знак благодарности.

Отто кивнул, не проявляя особого интереса.

– Не думаю, чтобы Фабиан хорошо разбирался в винах.

– Его отец… – возмущенно начала она и остановилась, поняв, что проглотила наживку. – Так что вы имели в виду, Отто, сказав, что у Фабиана вечно были проблемы с девушками?

Подойдя к книжной полке, Отто вытащил книгу и зашелестел страницами.

– Сомневаюсь, чтобы вы хорошо знали своего сына, миссис Хайтауэр, – рассеянно сказал он.

– А ваши родители хорошо знают вас, Отто?

– С тех пор как мне исполнилось четыре года, моя мать находится в доме. А мой отец… – он пожал плечами, – что ж, я достаточно часто видел его.

– Что значит – в доме?

– Просто в доме.

– В психиатрической больнице? – мягко спросила она.

Он отвел глаза.

– Что вы собираетесь со всем этим делать?

– Не знаю. Заберу с собой и… – Алекс поняла, что и в самом деле не знает, что делать. Она закрыла дневник и бегло просмотрела остальные бумаги. Среди них она увидела пачку почтовых открыток и писем, написанных женским почерком и адресованных Фабиану в Кембридж; пачка была перетянута резинкой. Она сунула ее в дневник и положила его на дно чемодана. Алекс чувствовала, что Отто наблюдает за ней, но каждый раз, как она поворачивалась к нему, он продолжал листать книгу. Сложив пару брюк, она сунула их в чемодан, смутившись, словно ее поймали на мародерстве.

– Если можно, я бы взял эту книгу.

– Конечно. Берите все, что хотите… они не нужны … то есть… я собираюсь раздать это… так что берите все.

Отто пожал плечами:

– Только эту.

– Что именно?

Он показал ей обложку. На мягком переплете стояло: «Ф.Р. Левис о Т.С. Эллиоте».

Она улыбнулась:

– Мне казалось, что вы изучаете химию?

– Я многое изучаю. – И, не произнеся больше ни слова, он вышел.

Когда она ехала в Лондон с чемоданом, брошенным на заднее сиденье, морось перешла в дождь. Глядя, как «дворники» отчаянно разгоняют воду, Алекс подумала, что это напоминает возмущенное размахивание руками.

Дождь перешел в ливень, щебенка барабанила по днищу машины, но вскоре ливень снова сменил дождь. Она вспоминала странное поведение Отто. Он всегда казался ей довольно неприятным типом, и сейчас она тем более уверилась в этом; после того, что ему досталось, думала она, все можно понять, но в нем была какая-то злобность, которая теперь еще усилилась, словно то, что он выжил, было чьей-то дурной шуткой, почти издевательством. И его странные замечания относительно Фабиана; может, он и прав, может, Кэрри и в самом деле бросила его, но слова Отто, что, мол, у Фабиана всегда были проблемы с девушками, заинтриговали ее. Что он хотел этим сказать? Что он был геем? Что они с Отто были любовниками? Она снова подумала о Кэрри. Симпатичная малышка с торчащими, как у панка, светлыми волосами, с чирикающим акцентом Южного Лондона; Алекс помнила, с каким изумлением она расхаживала по дому. «Букингемский дворец в цвету», – сказала она. Алекс улыбнулась. Едва ли.

«Честно говоря, я бы тут все продраил, мама», – сказал как-то Фабиан. Господи, временами он мог быть ужасным снобом, а порой мог делать что-то совершенно на него не похожее – например, притащить домой под Рождество эту девушку и вилять перед ней хвостом, делая вид, что все это веселая игра. Кэрри была далеко не дурочкой, в этом-то Алекс убедилась. Она попыталась вспомнить, чем та занималась в Кембридже; кажется, писала репортажи в какие-то странные левые журналы – что-то, связанное с экологией. Алекс вспомнила: как-то, проезжая через Стритэм, Фабиан показал ей на один из домов и сказал, что тут живет мать Кэрри.

Внезапно донесся странный скрипучий звук, и она вздрогнула: по полосе скоростного движения мимо нее пролетела какая-то машина, выбросив из-под колес мощную струю воды, на мгновение ослепившую ее; снова что-то проскрипело – раз, другой…

Когда стекло очистилось, она замерла от ужаса, не в силах оторвать глаз от единственной красной розы, которая, застряв под «дворником», продолжала скользить по ветровому стеклу.

Она остановилась у высокой обочины и выскочила из машины, не обращая внимания на режущий ветер и порывы дождя. Мимо, буквально в дюйме от нее, пролетел грузовик, окатив ее потоком воды, Алекс отпрянула к боковой дверце «мерседеса». Обойдя машину, она протянула руку, но «дворник» снова пополз по стеклу, шелестя стеблем розы, шуршание которой перекрывало и ветер, и шум движения на дороге. Алекс вытянула розу. Уколовшись о шип, она выругалась, отпустила «дворник», и он снова принялся судорожно скрести стекло. Пролетел еще один грузовик, обдав ее клубами дыма из выхлопной трубы и окатив брызгами. Она влезла в машину, захлопнула за собой дверцу и включила освещение в салоне.

Роза была красной, кроваво-красной, как капелька крови, выступившая на пальце, – она сунула палец в рот и пососала. Алекс сидела, уставясь на проносящиеся мимо дьявольские цепочки огней, слушая рев и грохот машин, исчезающих в темноте.

Затем она посмотрела на розу. Как она очутилась на ее машине: то ли ее бросил кто-то из проезжавшего грузовика, то ли… Но нет, это невозможно, это просто совпадение, вот и все, стала уговаривать она себя. Ее била дрожь, она хотела отшвырнуть цветок, но вместо этого положила его на приборную панель и, продолжая испытывать страх, медленно снялась с места…

Захватив розу, Алекс остановилась в темном мрачном холле, оставив дверь полуоткрытой – она не знала, в чем дело, но ей не хотелось терять контакт с миром, лежащим за дверью.

Алекс снова пососала палец, который еще побаливал; стебель цветка был влажным, и она заметила, что некоторые лепестки уже опадают. Алекс вошла в гостиную и поставила цветок в вазу к розам, которые преподнес ей Фабиан на день рождения. Вздрогнув, та гордо выпрямилась среди остальных цветов, которые уже увядали или совсем опали, но Алекс не хотелось их выбрасывать – пусть еще постоят.