Янтарные цветы - Джулия Хиберлин

– Я испекла банановый хлеб. С булгуром. И вот цветочки несу – какой-то парень на вашем крыльце оставил. Я подумала, что ветер может опрокинуть вазу. Да, и нам надо кое-что обсудить.

– Как мило с вашей стороны! Спасибо. – Я отпираю второй замок. Щеколда тоже немного проржавела. Надо этим заняться. Да и третий замок не помешает. Я распахиваю дверь, и Эффи в зеленых «кроксах» без приглашения проходит следом за мной. – Только уберу покупки. – Отвожу взгляд от цветов. – Ставьте букет и кекс на стол. В холодильнике есть чай, Чарли вчера заваривала. Кофеин, сахар, лимон, мята – все как надо. Мяту она стащила из вашего сада, когда стемнело.

– Булгур в кекс я добавила специально для Чарли – она его очень любит. И от чая со льдом я не откажусь.

Уверена на сто процентов: моя дочь понятия не имеет, что такое булгур. Но все же банановый хлеб – уже лучше, чем печенье с овсяными хлопьями и кэробом, которое Чарли сравнила с сушеными коровьими лепешками.

Эффи считает себя отменным поваром. Проблема в том, что она мыслит, как ученый. Например, ей кажется, что для тыквенного пирога лучше сварить свежую тыкву, а не взять жестянку с проверенным пюре «Либбис». Куски и волокна тыквы, гора взбитых сливок из баллончика – вот чем нам с Чарли запомнился прошлогодний ужин в честь Дня благодарения. Зато есть что вспомнить – большинство семейных праздников сливаются в одну скучноватую, лениво текущую реку.

– В «Нью-Йорк таймс» назвали булгур «пшеницей на все времена», – сообщает мне Эффи. – Но у них для каждой пустяковины найдется громкое словечко. Я бы уже давно перестала читать эту газетенку, если б не научный раздел и не кроссворды. Последние помогают восстанавливать отмершие клетки серого вещества. Кто мне докажет обратное? Отмерший – еще необязательно мертвый. Думаешь, они знают, как называется левантийская кофейная чашка из четырех букв? – Под «ними» Эффи обычно имела в виду своего невролога.

– Зарф, – машинально отвечаю я.

– Ну, ты вообще исключение из целой кучи правил. – Она отходит от черной гранитной стойки, визуально отделяющей крошечную кухню от гостиной, и с интересом оглядывает мою профессиональную швейную машинку «Бернина» под белым тюлем – нарядную, как невеста. – Что шьешь на этой неделе? Очередную тряпку для богатейки?

– Тряпку для маленькой дочери богатейки. Юбку-пачку. На конкурс. Внизу тюль, сверху аппликация. Стразы «Сваровски».

– Сплошной выпендреж. Небось целое состояние заплатит?

На самом деле платят не так уж и много. Увы, богатенькие тетки перестали ценить качественные, искусно пошитые вручную вещи. Сейчас почти что угодно можно заказать из Китая – достаточно пары кликов мышью.

– Это так, подработка, – говорю я. – Одна костюмерша из бостонской балетной труппы попросила меня сшить костюмы главных героинь для весенней постановки. Я решила сперва попробовать свои силы на чем-нибудь попроще.

– Им повезет, если ты согласишься. Ты уже прямо знаменитость. Вообще-то я думала, что ты уезжаешь в Калифорнию – проектировать лестницу для этого психа, который весь фильм пердит почем зря. Из чего он там хотел ее строить? Из старых «Камаро» и еще какой-то рухляди? Разве папа Чарли не должен был специально для этого прилететь и пожить с ней, пока ты в Лос-Анджелесе? Тот, который обещал мне залатать дыру в крыше. Как там его звали? Люцифер?

– Лукас. А заказ я пока не взяла. – Ничего не объясняю, потому что верна своему правилу: не обсуждать ни с кем свое прошлое. Понятия не имею, знает Эффи мою историю или нет. И пусть так оно и остается. По всей видимости, ее такой расклад тоже вполне устраивает.

Обычно я вижу по человеку, знает он или нет. Люди смотрят на меня, как на неприятный предмет современного искусства. Чем мне еще повезло с Эффи – она практически не читает газет, иначе ей кажется, что «мир летит ко всем чертям со скоростью света».

Однако подписку на «Нью-Йорк таймс» она не отменила. Все четыре года, что мы с Чарли живем в этом доме, она регулярно подкидывает нам непрочитанные номера – только забирает страницу с кроссвордом. Разгадывать кроссворды на айпаде она категорически отказывается, сколько Чарли ни предлагала. Она считает, что «чертова приблуда пытается ее контролировать», а не наоборот.

Усаживаю ее на диван.

– Садитесь. Что у вас стряслось?

– А что же ты записку не прочитаешь? И кстати, по какому поводу цветочки? Запоздалый подарок на день рождения? – Глаза ее так и горят от любопытства.

– Понятия не имею. Так кто, говорите, их оставил? – как ни в чем не бывало спрашиваю я. Цветы всегда вызывают у меня легкую панику, поэтому ни один мой хороший знакомый и тем более близкий человек не станет мне их дарить.

– Симпатичный паренек в форме «Лилибадс флорист». Из штанов задница торчит – есть на что посмотреть!

Не удивлюсь, если моя соседка любовалась этим загорелым задом вчера или месяц назад. Само время для мисс Эффи – скучноватая, лениво текущая река.

Я хлопаю ее по плечу. Скоро мне забирать Чарли с тренировки по волейболу, а после спорта она наверняка захочет перекусить чего-то посущественней, чем банановый хлеб с булгуром.

– Так что вы хотели обсудить? Рассказывайте.

– У нас завелся воришка. Таскает совки.

Тут я замечаю в руках Эффи совок.

– Похититель совков?..

– Я только что купила этот в «Уолмарте». Два доллара девяносто девять центов плюс налог. Совки начали пропадать полгода назад. Стоит мне купить новый – он исчезает. Не могу же я без конца их покупать! А ты знаешь, где сейчас твой совок? Хочу провести опрос среди соседей.

– Э-э… – Мне не слишком хочется отвечать на этот вопрос. – Вроде бы за домом. Я там недавно… пропалывала. – Мой совок воткнут в землю, как пометка для гробовщиков.

– Предупреждаю: с тем же успехом ты могла оставить на заднем дворе новенькую стодолларовую купюру.

– Я буду внимательней. А где вы вообще храните… совки? – осторожно спрашиваю я, зная, что порядок и хранение для Эффи – больная тема.

Вещи в ее доме имеют свойство перемещаться как по волшебству: номер «Сайентифик американ», посвященный генной инженерии, оказывается в морозилке, запасной ключ от дома – приклеенным к донышку масленки, а бутылка водки «Столичная» – под раковиной вместе с ржавой банкой «Ко́мета», произведенного в 1972 году.

– Ладно, пойду дальше перебирать семена. Медведки в прошлом году почти все пожрали. Хочу выставить им блюдце с пивом. Может, это и чушь на постном масле, но все же помирать куда приятней в пиве, чем под моим сапогом. Я была б не прочь упиться до смерти, когда придет мой час.

Я смеюсь и обнимаю ее на прощанье.

– Спасибо, что делаете мою жизнь… нормальной.

– Милочка, да я же вся потная! – Она слабо обнимает меня в ответ. – Остальные думают, что я с прибабахом.

Под «остальными» она обычно разумеет свою дочь.