Избушка на костях - Ксения Власова

За столом, попивая чай из большой кружки, сидел молодой мужчина. Его волосы цвета зрелой пшеницы, обрубленные по плечи, чуть топорщились на макушке. Атласная рубашка (заморская, не наша) с мелкими жемчужными пуговичками была расстегнута почти до самой широкой груди, на которой покачивался какой-то оберег на тонкой цепочке. Рукава закатаны до локтей, обнажая покрытую золотистым загаром кожу. При виде нас он отставил в сторону пузатую чашку с дымящимся чаем и приподнялся. Темно-синие штаны на нем оказались узкими и бархатными, сшитыми умелой мастерицей, но тоже не по нашей моде.

– Душа моя, кто это к тебе пожаловал?

К тебе пожаловал. Не к нам. Хозяин дома так не скажет.

Голос у незнакомца был мягким, ласковым. Ну точно у кота, мурчащего над миской сметаны.

– Ведьма костяная с другом, – спокойно ответила Яга. Она уже уселась на лавку и теперь нетерпеливо махнула и нам. – Ешьте, пока не остыло.

Накрытый стол поражал изобилием: тут и обещанные блины со сметаной, вареньем и медом, и пироги с рыбой и ягодой, и огромный каравай, и яблочная пастила. Во главе всего этого пира стоял начищенный до блеска самовар. Мы с Тимом переглянулись и не сговариваясь опустились за стол, поближе к пирогам. После долгого путешествия нас обоих терзал голод.

Я набросилась на угощения с жадностью голодного волчонка. Пирог с ягодой таял во рту, растекаясь по языку сладким горячим соком. От кружки чая, которую налил и пододвинул мне незнакомец в чужеземной одежде, полупрозрачными кольцами вился пар. Я потянулась к напитку, вдохнула дурманящий аромат чабреца и душицы и сделала глоток крепкого чая. Лишь тогда заметила на себе чужой изучающий взгляд.

– Душа моя, а наша молоденькая ведьма знает, кто ее друг?

Не убрав кружку от лица, я так и застыла с ней. Из горла вырвался кашель, но не обжегший нёбо чай стал тому причиной. Я хмуро обвела взглядом всех, кто сидел за столом: от замершего Тима с неестественно прямой спиной до Яги, задумчиво отламывающей бублик от вязанки.

– По лицу же видно, что нет, – спокойно ответила Яга и, обернувшись ко мне, резковато добавила: – Не спрашивай, пока не скажу.

– Но…

– Много будешь знать, скоро состаришься.

Я взглянула на Тима из-под полуопущенных ресниц. Тот не смотрел на меня, как будто полностью поглощенный трапезой. Сердце екнуло от обиды. Он что-то знает, но не говорит? Или его тоже сбивают с толку чужие намеки и недомолвки? Почему он все время молчит?

– Прямая, как стрела, – подмигнул мне незнакомец. Его зеленые глаза цвета первой листвы озорно блеснули. – Не принимай близко к сердцу, свет очей моих. Яга всегда говорит что думает. Что с ведьмы взять, да?

– А ты… – Я сделала глубокий вдох. Мысли подернулись дымкой, словно поле перед рассветом, и мне приходилось прилагать усилия, чтобы речь звучала ясно и чисто. – Колдун?

Он рассмеялся – громко, раскатисто. Его широкая улыбка, подобно вышедшему в пасмурный день солнцу, озарила комнату, и на душе тоже потеплело. Мои плечи чуть расслабились, как если бы я ненадолго скинула с них груз, что все это время тащила с собой.

– Нет, свет очей моих. Ворожить только Яге под силу. А я при ней… – Он запнулся, искоса взглянул на хозяйку дома, равнодушно макающую бублик в кружку с чаем, и беспечно, словно зерна в землю, бросил: – Зови меня Кощеем.

Слова его упали в тишину, повисшую между нами. Она душила, сдавливала горло, но, прежде чем я успела разрубить ее оковы резким, обжигающим, словно каленое железо, вопросом, Яга посмотрела в окно, откуда донесся шум, и проговорила:

– Дорогие гости пожаловали. Как всегда, не вовремя… – Она досадливо цокнула языком и обратилась ко мне: – Слушай внимательно и запоминай. В твоей крови таится колдовство, ты им пропитана насквозь, как сад во время страды ароматом яблок. Таких, как ты, называют ведьмами костяными.

– Откуда это во мне? – вырвалось у меня. – Я никогда…

– От матери. – Яга пожала плечами, но взгляд ее потемнел, словно мыслями она унеслась куда-то далеко. – Сильная она была ведьма, многое могла…

При упоминании матушки у меня перехватило дыхание, перед глазами все поплыло. Не было ни дня, чтобы я не тосковала по ней. Старалась поменьше вспоминать, находя утешение в забвении. Но сейчас словно кто-то взбаламутил реку памяти, по воде пошла рябь, и в неспокойном отражении передо мной предстала матушка: такая, какой я запомнила ее до проклятой хвори, – ласковая, спокойная, с улыбкой, притаившейся в синих глазах. Подобно суденышку, угодившему в шторм, меня понесло по волнам. Я силилась выдавить хоть слово и не могла. Из водоворота чувств, как из-под обломков корабля, меня вытащил Тим. Его рука нащупала под столом мою ладонь и крепко ее сжала, согревая своим прикосновением.

Я моргнула, отгоняя морок прошлого, и взглянула на Тима. Его мрачный, решительный взор заставил меня очнуться. Он словно влил в мою душу часть своей силы. Ту, на которую я всегда опиралась.

– Ты знала матушку, – проговорила я скорее утвердительно, чем вопросительно. – Откуда?

– Все ведьмы костяные знают друг друга, – ответила Яга и со вздохом добавила: – Она учила меня.

Я сжалась, как от удара исподтишка. Неверяще уставилась на Ягу и выдохнула:

– Она…

На губах Яги промелькнула кислая, как забытый на солнце суп, улыбка.

– Рано ты пришла, Василиса. Ох, рано! Выгнать бы тебя, но ведь пропадешь. А я перед твоей матушкой в долгу…

– Ты тоже ведьма, так? – прямо спросил Тим у Яги, впервые подавая голос. – Возьмешь Василису в ученицы?

– То не тебе, а ей надобно спрашивать.

Взгляды всех троих скрестились на мне. Значит, вот оно как? Баба-Яга такая же, как и я сама? Она научит меня колдовству, как когда-то матушка научила ее?

От этих мыслей голова шла кругом. Я принялась бездумно обводить узоры на расписной скатерти.

– Верно, не торопись. На гостей сначала погляди, – с одобрением сказала Яга и поднялась из-за стола. – Скатерть-самобранка, благодарствую тебе. Убирай угощение.

В мгновение ока на столе не осталось ни крошки от того сказочного пиршества, к которому мы с Тимом присоединились: исчезли и пироги, и блины, и надкушенный каравай, и начищенный медный самовар… На пустом столе озером раскинулась лишь расшитая алыми цветами скатерть.

Поймав мой ошалелый взгляд, Кощей подмигнул мне:

– Ты привыкнешь к чудесам, золотце. Здесь они таятся за каждым углом.

Тишину разрезал шорох крыльев. Мимо меня пронесся черный смерч, в котором я, отшатнувшись, узнала ворона. Наглая птица уселась на плечо к Яге и громко каркнула, глядя мне прямо в лицо.

– Тише-тише, родной. Все свои.

Стены избушки сотряслись от сильного удара. Яга хмуро свела брови, а Кощей, раздвинув занавески, едва ли не по пояс высунулся в окно.

– Кто тут ломится? – грозно крикнул он и тут же смягчился. – Ты, князь мой яхонтовый? Не ломай двери, не гневи хозяйку. Сейчас сами отопрем.

– Встреть гостей нетерпеливых, – сказала Яга, почесывая брюшко ворону. – А мы подождем их в горнице.

Глава 6

Горница оказалась просторной и залитой солнцем: три больших окна давали так много света, что он будто обступал тебя, купая в своих теплых лучах. Я первой ступила на толстый узорчатый ковер и обвела взглядом расписные, уходящие к высокому сводчатому потолку стены. На них были изображены птицы, животные и деревья – лес во всем его многообразии ярких красок. Детали переданы так живо и точно, что я вздрогнула, приметив рядом с собой распахнувшую крылья сову. Ее круглые глаза горели желтым огнем, клюв чуть распахнулся. Казалось, еще миг, и птица издаст крик. Я подняла руку и несмело провела по стене, чтобы убедиться: то морок, не правда.

– Как живая, – пробормотала я, обводя рисунок на стене. – Наткнусь ночью и…

– Не броди ночью по избушке, – оборвала меня Яга. – А сюда тем более не ходи.

Она обошла меня, растерянную и чуть уязвленную ее ответом, и медленно опустилась на резной княжеский трон из цветного дерева. Его подлокотники и спинка, украшенные драгоценными самоцветами размером с крупный орех, в лучах солнца переливались и сверкали, словно роса в отблесках яркой радуги. Кроме трона в горнице вдоль стен протянулась пара простых, гладко обтесанных длинных лавок. В правом углу, обитый серебром, одиноко темнел большой сундук с округлой замочной скважиной. В резной прорези торчал медный ключ. У самого большого окна стояла украшенная резьбой прялка. Рядом тускло поблескивало костяное веретено.

Ворон вспорхнул с плеча Яги и перебрался чуть выше – на спинку трона.

– Встань слева от меня, – не то приказала, не то попросила Яга, расправляя подол своего платья. – А друг