Компромат на суженого - Наталья Александрова

«Целую и жду, твоя Марта. 1969 г.»

Надежда прикинула: в 69-м Петюнчику было семнадцать лет. Все ясно – школьная любовь. Хотя девушка явно не русская. И имя тоже – Марта. Почему же письма не в конверте, а так просто лежат, пачкой? Надо будет у Алки подробно расспросить, где ее муж в школе учился, откуда ему могли письма приходить, только сами письма она Алке ни за что не покажет, а то скандал будет страшный. Алка ведь только притворяется, что ей все равно, а сама ревнует своего Петюнчика ужасно. Просто цирк какой-то!

Ну ладно, с этим свертком все. Надежда опять аккуратно все завернула, лишь письма вытащила и засунула в спальне между книгами, где над письменным столом была полка с научной литературой Петюнчика. Уж туда-то Алка точно никогда не полезет!

Ну вот, если и в последнем свертке она не найдет ничего, что подтверждало бы ее мысль, Алка опять скажет, что она все сочиняет.

Итак, что мы тут имеем? Алкина свекровь молодая, в красивом платье в обнимку с парнем. Наверное, это и есть Алкин свекор, который в молодости погиб. Надежда вгляделась: если волосы все на голове убрать и уши оттопырить, будет немножко похож на Петюнчика, а так довольно симпатичный. И она, его мама, хорошенькая, в кого же сын-то у них такой уродился? Каприз природы, но зато все в голову ушло, не зря нынешний шеф так Петюнчика нахваливал. А вот и сам Петюнчик в возрасте двух лет сидит на лавочке, серьезно смотрит в объектив и о чем-то думает. Господи, да он совершенно не изменился!

Вот групповая фотография где-то в деревне. Петюнчика не узнать невозможно, еще люди какие-то, дом виден большой, красивый. Как хотите, это не наша деревня. Уж больно чисто. Наверное, это и есть тот бабкин дом, который потом в музей перевезли.

Вот книжка старая, растрепанная вся, еще дореволюционная. Образцы вышивок, красота-то какая! Надо у Алки выпросить, выйду на пенсию, займусь вышиванием. Алка все равно вышивать не будет, у нее терпения не хватит.

А это что такое? Надежда увидела самодельную маленькую картонную папочку, аккуратно развернула ее, там лежала одна-единственная газетная вырезка. Газета была очень старая, бумага желтая. Сбоку стояла дата – ого, 1903 год! «Ревельские ведомости», ну да, Таллин же до революции был частью России и назывался Ревель, поэтому и газета русская. В заметке говорилось о выставке в ревельской ратуше, где были представлены разные редкости и диковины, хранящиеся в домах знатных горожан.

«Украшением ежегодной выставки, – эти слова были обведены карандашом, – была уникальная Библия Иоганна Гутенберга, многие поколения хранящаяся как семейная реликвия в доме баронов Юкскулей…»

Юкскули… Эта фамилия что-то Надежде напомнила.

Тут раздался звонок, влетела Алка, как всегда взвинченная, из своей школы, сразу же отправилась на кухню, поставила чайник, залезла в холодильник и уже что-то жевала, все на бегу.

– Алка, прекрати есть на ходу, сейчас будем обедать. Суп я сварить не успела, но вот рыба с гарниром.

Алка с сомнением посмотрела на кусок рыбы у себя на тарелке.

– Это что – рыба с рисом? Что я – китаец, что ли?

– При чем тут китайцы? – возмутилась Надежда. – Рыба, запеченная под соусом «писту» с овощной подливой, а рис, чтобы не так остро было.

– Хм, я рыбу как-то не очень….

– И зря, – назидательно сказала Надежда, – рыбы надо бы побольше есть, она для мозгов очень полезна.

– На что это ты намекаешь?

– А я не намекаю, я прямо говорю – думать тебе нужно было в свое время побольше, тогда, может, и муж бы никуда не делся. А теперь вот сидим и руками разводим – где его искать?

Алка обиделась, но рыбу всю съела. После еды стали собираться на встречу с Валей Голубевым. Алка в спальне скрипнула дверцей шкафа.

– Алка! – предостерегающе крикнула Надежда. – Только никаких горошин, ни красных, ни белых.

– Да знаю, знаю, – сказала Алка, появляясь на пороге в крепдешиновом платье в крупных пунцовых розах.

Надежда потеряла дар речи.

– Алка, да ты соображаешь, что делаешь? Ведь мы же идем выслеживать этих твоих, которые тебя на дачу возили, а ты в таком виде. Ты посмотри на эти розы, ты же в этом платье как клумба в ботаническом саду!

– Ну, Надежда, вечно ты все критикуешь! Что же мне теперь, маскировочный халат надевать? В горошек платье – не позволяешь, розы тоже тебя не устраивают, костюм этот синий мне и в школе надоел, а в юбке с блузкой я толстая.

– Лопать надо меньше!

– Это верно, но сейчас-то что надеть? Слушай, у меня не модный магазин, выбирать особенно не из чего.

Надежда наскоро произвела ревизию Алкиному гардеробу, выбирать действительно было не из чего.

– Ладно, в этом синем костюме ты на дачу приезжала, горошки всем примелькались, езжай в розах. Пока они будут розы пересчитывать, лица не заметят.

Они вышли из метро и огляделись.

– Какая у твоего приятеля машина?

– Самая старая. Да вон, видишь, он нам машет?

Увидев Алку, Валя остолбенел. Он вытаращил глаза, громко сглотнул и с упреком обратился к Надежде:

– Надя, да как же ты такую очаровательную приятельницу от меня умудрилась так долго скрывать? Не ожидал, не ожидал.

Надежда низко наклонила голову, чтобы Алка не видела, как она улыбается. Уж кто-кто Алка, только не очаровательная. Впрочем, Валька всегда предпочитал упитанных ярких женщин. Да, с этими розами яркости у Алки хватает.

Валя усадил Надежду на заднее сиденье, а Алку рядом с собой. У них завязалась оживленная беседа, Валя говорил комплименты, Алка хохотала и кокетничала вовсю. Надежда тихонько посмеивалась сзади. Наконец ей это надоело, и она подала голос:

– Мы не проедем?

Валька нехотя к ней повернулся.

– А с тобой, Надежда, я теперь вообще не разговариваю. Друзья-друзья, а как с интересной женщиной познакомить, так Валя, видите ли, не подходит.

– Ты на дорогу-то не забывай смотреть, у тебя на затылке глаз нету, нам ведь еще Алкиного мужа надо найти.

Валя понял намек и расстроился.

– Ну вот, приехали, улица Типанова, дом десять, что делать будем?

– Вот что, ребята, – сказала Надежда, – вы тут посидите, а я пойду на разведку. Только смейтесь потише, а то весь двор услышит.

Алка надела темные очки и пересела на заднее сиденье. Надежда прогулялась вокруг дома, вошла во двор, поднялась на нужный этаж. Дверь выглядела обычной, и вокруг тоже были обычные квартиры.

– Никакой это не офис. А жилая квартира, – сказала Надежда, вернувшись, – то ли они в ней живут, то ли просто телефон для связи. Алка, сиди сзади, не высовывайся, а по сторонам посматривай.

Так они прождали час, Валя с Алкой болтали, а Надежда откровенно скучала. Подъехала машина, из парадной вышла женщина и направилась к ней.