От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Третьего рейха. 1939—1945 - Альберт Праун

формулировки по отдельным пунктам соглашения запрещали иметь все эффективные рода войск: тяжелую артиллерию, бронетанковые части, подводный флот, авиацию и противовоздушную оборону. Организация войск была прописана до последней запятой. На одном собрании, посвященном покорному принятию неслыханного диктата, я слышал страстные слова протеста депутата рейхстага Штреземана. На Унтер-ден-Линден я видел у подножия памятника Фридриху II Великому пепел сожженных французских знамен. Студенты захватили их в цейхгаузе, чтобы помешать их передаче. Среди тех, кому должны были вынести обвинительный приговор в «военных преступлениях», был также генерал-лейтенант фон Егер, который в 1914 г. сжег якобы населенный пункт Ремервилль. Я предложил себя в качестве свидетеля, чтобы доказать его непричастность к этому делу, так как я находился при нем весь тот день. До рассмотрения дела не дошло. Но престарелый генерал, которого я часто встречал в Мюнхене, трогательно меня благодарил.

Плегер постарался спасти от передачи ценный прибор связи, прежде чем его окончательно опечатают. Согласно договору склад с аппаратами связи передавался гражданскому «Консорциуму и.». Военный персонал становился простыми служащими. За содержание штата и наем помещения было заплачено около 2 миллионов. Когда спустя несколько недель мы посетили эту контору в Тирпарке, она буквально кишела какими-то темными личностями, которые поставляли наш ценный прибор в Чехию, Польшу и Южную Америку и Восточную Азию. Я был сыт по горло этой коррупционной деятельностью, разочарован таким исходом начатого с добрыми намерениями дела и не захотел сменить мундир на такую должность. Также не могла меня привлечь перспектива давать моим товарищам спекулянтам советы в качестве банковского служащего в обмен на их ценные бумаги.

Летом 1919 г. в Груневальде состоялись спортивные армейские соревнования. Ежедневно я посещал их как зритель. Здесь еще господствовала атмосфера добровольного подчинения в противовес всеобщему духу неповиновения. В соревнованиях участвовали выдающиеся спортсмены, которые продолжали носить мундир, такие как немецкий десятиборец старший лейтенант фон Хальт, служивший прежде в баварском полку лейб-гвардии. В первый раз я видел тогдашнего победителя марша с полной выкладкой капитана Дитля. Было понятно, что дружественные соревнования быстро сплотили участников и зрителей.

Нюрнберг-Фюрт, 1919-1920 гг.

1 октября 1919 г. я прибыл в Фюрт в чине командующего ротой связи 24-й бригады рейхсвера, чей штаб располагался в Нюрнберге. Она относилась к так называемой «армии переходного типа» в 100 тысяч солдат. Подразделение было размещено в небольшой новой казарме, которая была выстроена специально для 3-го баварского батальона обоза инженерных войск. Среди солдат были и те, которые хотели остаться при своих прежних профессиях, и те, кто еще не нашел ничего лучшего. Солдатские советы исчезли. В нашем распоряжении имелись лошади, ручное огнестрельное оружие и квартиры. Занимающий постоянную должность в качестве начальника роты сидел в министерстве в Берлине и был лично неизвестен. Командиры менялись каждые две недели: Дрекслер, Шлее, барон фон Хартлиб, барон фон Ов-Вахендорф, Оберхойсер. Командирами роты были постоянно мой друг Фритч и я. Фритч возглавлял в роте радиоподразделение, я – телефонное. И при этом не было и речи ни о рациях, ни о телефонных аппаратах. Поскольку и то и другое отсутствовало. Я знал об ужасном состоянии складов, которые были просто разворованы. Хельферрих ополчился на главного хранителя оборудования, когда я написал рапорт о хищении аппаратов связи. Он спровоцировал лавину.

Я был вызван к майору Шуберту при группе командования рейхсвера в Мюнхене, затем к капитану Фогту, адъютанту инспектора войск связи в Берлине, и повсюду начальство просило меня держать рот на замке. Мы продолжали играть роль солдат связи, не имея никаких средств связи. Необходимо было снова формировать роты, представлявшие собой закрытые дисциплинированные сообщества. Мы были в этом предоставлены сами себе. Сначала каждая рота организовала первенство по футболу, ведущими игроками были командиры рот. Поэтому игры были слишком официальными. Фрич и я передали функции капитанов более подходящим для этого игрокам. Затем мы приступили к занятиям легкой атлетикой. Тренером был ефрейтор, который занимался в клубе тяжелой атлетикой. Он проводил соревнования по плану, проявляя грамотный подход к делу, так что шансы участников на победу были невелики. Мы отказались от бега на стометровую дистанцию и марша с полной выкладкой, которые больше подходили для тренировок пехоты, и сосредоточились на непривычных спортивных соревнованиях. Мы стали лучшей в бригаде командой в перетягивании каната и беге патрульных подразделений на 3000 м. Продолжились занятия, начатые еще в Баварии, по бросанию гранаты в цель. Бег на 3000 м с тремя сопровождающими проводил я сам. Мы занимались бегом по пересеченной лесной местности сначала в спортивных костюмах, затем в форме, в походном снаряжении пехотинца. На армейском чемпионате в 1920 г., и тоже на стадионе, в Груневальде, нас было четверо. В перетягивании каната мы уступили крепким баварским парням. В бросании гранаты и беге на 3000 м мы смогли занять призовые места. Обещание привести к победе трех человек команды стало тяжелым бременем для командира патрульных подразделений, который под приветственные крики своих товарищей все же прошел третьим круг почета.

В Фюрте мы искали для нашего духового оркестра коней белого цвета, на которых не было спроса, и нашли целых четырнадцать. Музыканты получили приказ громко протрубить. Когда нюрнбергские мальчишки закричали «А вот и четырнадцатая!» и наш музыкальный взвод превратился, как и было прежде, в капеллу пехотного полка, мы были довольны. Мы проводили полевые учения, выезжая в направлении Херсбрукка и Эрлангена, устраивали стрельбы и квартировали, и хозяйские дочери танцевали с нами.

Весной 1920 г. налаженная созидательная работа была прервана Капповским путчем. Незадолго до этого Нюрнберг посетил генерал фон Леттов-Форбек, командир прусской бригады рейхсвера. Он говорил о помощи Немецкой Восточной Африке. В его честь войска были выстроены для парада, нелюбимые синие нашивки были сняты и заменены прежними офицерскими знаками отличия и погонами. Сейчас генералы Люттвиц и фон Леттов-Форбек встали на сторону Каппа, роль которого и его друзей в событиях так и осталась до конца невыясненной. Генерал фон Мель вывел баварскую бригаду рейхсвера из-под удара, однако забастовка генералов вспыхнула и здесь. Мы взяли под контроль почтовые телеграфные линии в Нюрнберге и окрестностях, чтобы ненадежные элементы не могли использовать их для связи с какими-либо учреждениями. У меня был подготовлен для этого головной убор и удостоверение главного смотрителя почты. В красном Фюрте нас забрасывали камнями и пивными бутылками с криком: «Собака Носке!» Майор Шлее заявился из Нюрнберга в гражданской меховой куртке, под которой он носил два турецких ордена и на портупее два больших пистолета. Во время войны он командовал большой радиостанцией «Османие» под Константинополем. Мы выдвинулись, чтобы