Крылья голубки - Генри Джеймс
Шрифт:
Интервал:
– Часть тебя?
– Бесчестье моего отца. – В ее словах для него прозвучали, еще более глубоко, чем когда бы то ни было, ноты ее гордого, спокойного пессимизма. – Как может такая вещь не стать более чем значительной в жизни человека?
Кейт пришлось снова, в ответ на это, принять от него один из его долгих взглядов, и она приняла его весь – до самых глубоких, самых пьянящих последних капель.
– Я попрошу тебя в этой, более чем значительной, вещи в твоей жизни, – сказал он, – чуть больше полагаться на меня. – После чего, уже просто обсуждая, спросил: – Он состоит в каком-нибудь клубе?
– Состоял. Во многих.
– Но бросил их?
– Они его бросили. В этом я совершенно уверена. Это должно бы тебя убедить. А я предложила ему, – тотчас же продолжила Кейт, – именно для этого я к нему и поехала – приехать к нему, жить с ним вместе, чтобы у него был домашний очаг, насколько это возможно. Но он и слышать об этом не желает.
Деншер воспринял это с весьма заметным, но великодушным изумлением.
– Ты предложила ему – «неприемлемому», как ты только что мне его описала, – жить с ним вместе и разделять с ним его неблагоприятное положение? – На миг наш молодой человек увидел в этом лишь высокую красоту ее поступка. – Ты великолепна!
– Потому что тебя поражает, что я храбра ради него? – Кейт ни в коей мере не желала с этим согласиться. – Это вовсе не храбрость – это ее противоположность. Я сделала это, чтобы спасти себя. Чтобы сбежать.
У него появилось столь частое на этой стадии их отношений выражение, будто она дает ему более тонкие материи для обдумывания, чем кто бы то ни было другой.
– Сбежать – от чего?
– От всего.
– Не хочешь ли ты, по этому случаю, и от меня сбежать?
– Нет. Я говорила с ним о тебе, пообещала ему – не буквально, но смысл был такой, – что приду к нему с тобой, если он позволит.
– Но он не позволил, – сказал Деншер.
– Не пожелал и слышать об этом, ни на каких условиях. Он не хочет помочь мне, не хочет спасти, не хочет даже палец протянуть мне в поддержку. – И Кейт продолжала: – Он просто вывертывается в своей неподражаемой манере и отбрасывает меня назад.
– Тогда – назад, и слава Небесам, – согласился Деншер, – ведь, в конце концов, это значит – ко мне.
Однако она заговорила снова, словно единственное, что занимало ее мысли, была – вся целиком – сцена, которую она сейчас вызвала в памяти.
– Такая жалость! Он бы тебе понравился. Он чудесный – он обаятельный. – Ее собеседник издал смешок, который, не в первый уже раз, показал, как укоренилось в нем чувство, что в ее тоне кроется нечто, превращающее для него беседы с другими женщинами, насколько он знал других женщин, в монотонную пустыню обыденности, а Кейт уже продолжала: – Он сделал бы все, чтобы ты стал им восхищаться.
– Даже несмотря на его возражения против меня?
– Ну, он же любит быть приятным, – объяснила она, – сам, лично. Я видела, как он становится просто замечательным. Он бы высоко тебя оценил, он был бы с тобой умен. Это ведь он против меня возражает – то есть против того, что ты мне нравишься.
– Тогда опять-таки хвала Небесам, – воскликнул Деншер, – раз я нравлюсь тебе настолько, что это вызывает возражения!
Однако Кейт через секунду ответила на это несколько непоследовательно:
– Не настолько. Я предложила бросить тебя, если это необходимо, чтобы переехать к нему. Но это ничего не изменило – вот что я имела в виду, сказав, что он отвергает меня при всех условиях. Смысл, видишь ли, в том, что я не сбегу.
– Но ты ведь не хотела сбежать от меня? – изумился Деншер.
– Я хотела сбежать от тетушки Мод. Однако отец настаивает, что именно благодаря тетушке Мод, и только ей одной, я смогу помочь ему; точно так же как Мэриан настаивает, что лишь благодаря тетушке, и только тетушке, я смогу помочь ей. Вот что я имею в виду, – снова объяснила она, – говоря, что они возвращают меня назад.
Молодой человек задумался.
– Твоя сестра тоже возвращает тебя назад?
– Ох, прямо толкает!
– А сестре ты предлагала жить вместе с ней?
– Предложила бы не задумываясь, если бы она этого хотела. В этом ведь вся моя добродетель – узенькое, маленькое семейное чувство. Во мне живет маленькое, глупое благочестие или почтительность к родным – не знаю, как это назвать. – Кейт храбро держалась этой темы, это была ее собственная идея. – Порой, когда я одна, мне приходится подавлять рыдания, если задумываюсь о моей бедной матери. Она прошла через такое… что просто свело ее в могилу. Я знаю теперь, что это было… А тогда не знала, потому что просто была свиньей, и мое положение, в сравнении с ее, оказывается оскорбительно успешным. Вот что постоянно бросает мне в лицо Мэриан, вот что делает и сам папа в этой его, как я уже говорила, неподражаемой манере. Мое теперешнее положение – ценность, величайшая ценность для них обоих. – Кейт все продолжала и продолжала. Яркая и ироничная, она не знала милосердной середины. – Это – их ценность, единственная, которая у них имеется.
У нашей молодой пары сегодня все двинулось вперед, несмотря на их паузы, на поставленный себе предел; двинулось более скорым ходом: скорость и возбуждение сыграли роль молнии в сырой духоте. Деншер наблюдал за Кейт с решимостью, какой никогда не знал прежде.
– И этот факт, о котором ты говоришь, тебя удерживает?
– Конечно удерживает. Он вечным отзвуком отдается в моих ушах. Он вынуждает меня задавать себе вопрос, имею ли я право на личное счастье, вообще какое-либо право, кроме того, чтобы быть такой богатой и изобильной, такой энергичной и блестящей, какой только меня смогут сделать.
Деншер помолчал.
– О, если повезет, то у тебя может быть и личное счастье.
Немедленным ответом ему служило ее молчание, подобное его собственному, после чего она выдохнула ему прямо в лицо, очень просто и очень быстро:
– Дорогой!
Ему потребовалась еще минута молчания; потом так же спокойно и просто последовало:
– А не хочешь ли ты решить это сразу, выйдя за меня замуж завтра же? – мы ведь можем с легкостью заключить брак, в соответствии с гражданским правом.
– Давай подождем это устраивать, – сразу откликнулась Кейт, – пока ты с нею не повидаешься.
– Так-то ты меня любишь? – тут же потребовал ответа Деншер.
В этот раз они разговаривали, странным образом перемежая обдуманные и непосредственные высказывания, и ничто не могло бы более соответствовать тону этой беседы, чем то, что наконец высказала Кейт:
– Ты сам ее боишься.
Он ответил ей довольно тусклой улыбкой:
– Для молодых людей с выдающимися способностями и высокими устремлениями у нас с тобой слишком большие странности.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!