Детектив и политика 1991 №4(14) - Эрик Кристи

Прямо поразительно, сколько всего можно выразить одним взглядом! Гарсон удалился и вскоре принес заказанное. Когда он ретировался вторично, я опять схватил старика за руку. И сказал — прямо в вялое ухо:

— А теперь слушай меня внимательно: мне некогда, так что быстренько повтори то, что ты рассказал красномордому толстяку. Ну, слыхал?

Он смотрел на меня, как побитая собака. Но я жестоко стиснул его руку, и он наконец решился:

— Я видел, как те парни вошли в дом… Их было трое, с шарфами на лицах… Хулиганье… Когда полицейские кинулись за ними, я даже порадовался… подумал: хорошо бы они их проучили. Потом полицейские ушли, а через несколько минут эти негодяи тоже вышли. На тротуаре стояла старая машина, и они сели в нее. Я записал номер, вот и все… Что ж тут плохого?

Я потерял интерес к старцу. Я начал понимать, как было дело. Бертье шел наугад, и ему повезло. Совершенно случайно. Конечно, чем же еще заниматься старому дураку, как не шпионить за улицей. Да он небось и за жильцами следил точно так же. Оставалось выяснить последнее.

— Почему же ты не рассказал об этом тем полицейским, которые пришли потом?

Но старик тянул вино из стаканчика и больше не слушал меня. Не отрываясь, он выдул все одним махом и противно причмокнул мокрыми губами. Капля, висевшая на кончике его носа, воспользовалась этим и шлепнулась вниз. Прелестное зрелище! Я повторил свой вопрос более настойчиво. Манович повернулся ко мне.

— Он сказал мне, что другие полицейские хотят замять дело. И что не нужно им ничего говорить. Он, мол, сам знает, как покарать таких преступников… Если то, что пишут в газетах, правда, то я очень доволен: они ответили за свои дела. А вы?

— Вопросы будешь задавать другим, папочка. И вбей себе в башку: ни слова ни о чем и никому. Иначе я тебя навещу еще разок, и, уж поверь, ты обо мне долго будешь помнить. Я вот сейчас запросто мог бы сломать тебе руку. И это бы меня очень порадовало, понял? — Я встал и улыбнулся ему, как сообщнику. — Молчание, папочка, молчание! — шепнул я. — И заплати за выпитое, пока ты тут.

Повернувшись к нему спиной, я вышел на улицу. Вполне удовлетворенный. Н-да, вот уж действительно: старость не радость…

Мое распрекрасное настроение быстро улетучилось. Вернувшись домой, я попытался подвести итоги. На мой взгляд, дело принимало сложный оборот, и я, признаться, понятия не имел, как вести себя дальше. Главное, я не понимал, прав я был или нет, заинтересовавшись стариканом Мановичем. Теперь я полностью уверился, что мой капрал участвовал в "Мести за полицию". Но какие выводы сделать из этого? Помалкивать в тряпочку? Заговорить? Но зачем и с кем?

Я даже никак не мог разобраться, одобряю ли расправу над теми троими или осуждаю ее. Сильно ли она ошеломила меня? Нет, не сказать, чтобы сильно. Парни получили то, чего заслуживали. Правда, меня всегда учили, что вершить суд самому нельзя, и потому инициатива Бертье вызывала сильные сомнения. Конечно, это было его личное дело. Предположим, что так. Но для меня вопрос состоял в следующем: смогу ли я жить дальше, молча подчиняясь приказам такого начальника.

И еще одно грызло меня: как случилось, что безвестный полицейский Люсьен Ноблар смог докопаться до истины, тогда как суперсыщики из уголовки споткнулись на этом деле? Почему старик согласился рассказать обо всем, что видел, сперва Бертье, потом мне и держал язык за зубами перед следователями уголовной полиции со всеми их официальными полномочиями и удостоверениями? Что-то здесь не вязалось. Мне становилось не по себе при мысли о том, что расследованием руководили сверху, с тайным намерением погасить, замять дело, не дать ему "разойтись кругами". "Полиция не в настроении…" Который раз появлялся в газетах подобный заголовок! И сколько раз поднявшийся было гнев утихал так же быстро, как возникал. Перед страхом административной кары. Перед грозно насупленными бровями министра.

А может, мне просто повезло, что я застукал Бертье, когда он входил к консьержу? Дело случая… Я решил держаться такой версии. Чтобы не задавать себе более серьезных вопросов. Куда более серьезных, чем первый, на который я так и не нашел ответа: как мне теперь вести себя? Молчать или донести на своего капрала?

Не следовало также забывать и о телефонном звонке из "Мести". Угроза была вполне реальной и прозвучала недвусмысленно. Не будучи героем, я принял решение молчать, заткнуться, коль скоро от меня этого требуют. А там посмотрим.

Я встал, чтобы глянуть на кухонные стенные часы. И заодно убрать паштет и сыр, которые так и валялись с вечера на столе в пластиковом мешке, принесенном Бенаром. Они еще вроде бы не успели испортиться. Я соорудил себе сандвич и разлегся на постели перед телевизором. Так я провел остаток дня. Попивая пиво.

К вечеру, вконец насладившись радостями передачи для детей, я позвонил Кларе. Судя по ее реакции, она обрадовалась мне и пригласила к себе в гости.

Я провел у нее всю ночь. Без особых происшествий.

Я не был в комиссариате уже два дня. А казалось, много месяцев. И в самом деле: обстановка изменилась до неузнаваемости. Ребята здорово злились. И не только на меня. Подозрительность, смешанная с глухим гневом, прямо-таки носилась в воздухе. Профсоюзы вывесили плакаты о "Мести за полицию" с заявлением, что сурово осуждают ее деятельность. Правда, и в нем сквозил намек на то, что опасности, которым подвергается полиция, могут объяснить, если не извинить, подобную реакцию. Короче говоря, все нужно было менять в корне!

Утром я не встретил Брюна на обычном месте, между станцией метро и комиссариатом. Он в отпуске, сообщили мне позже. Мне было не по себе от предстоящей встречи с Бертье. Но я не хотел, чтобы хоть кто-нибудь, включая и его самого, заподозрил это. Вот почему я, как обычно, отправился к кофейному автомату.

Следуя привычке, Бертье заловил меня там, и я протянул ему