Этничность, нация и политика. Критические очерки по этнополитологии - Эмиль Абрамович Паин

формировании новой кодифицированной культуры»[135]. И в Германии этнические нации сформировались до появления национализма. Здесь этническая германская нация появилась, по мысли Геллнера, в эпоху Реформации, хотя еще долго не была очерчена едиными государственными границами:

То есть были невесты, готовые идти к алтарю, оставалось только найти для них достойных политических женихов. Иначе говоря, здесь требовалось государственное строительство, но не создание новых национальных культур[136].

Этим строительством занимались не самодеятельные националисты, а государство, активнее других — прусская монархия, и Геллнер подчеркивает, что произошло это «прежде, чем вышел на сцену политический национализм»[137]. И лишь в континентальных империях — Австро-Венгерской и Османской, особенно там, где политические и этнические границы совершенно не совпадали (например, на Балканах), где господствовала этническая и религиозная многоукладность и чересполосица, — там и проявилась созидательная и одновременно весьма агрессивная роль националистов, которые, поставив задачи строительства культурно однородных государств, должны были вначале сконструировать однородные этнические нации, а для этого «ассимилировать, или изгнать, или уничтожить огромное количество людей»[138].

Геллнер, переосмыслив роль национализма в формировании этнических наций, одновременно обосновал в последней своей монографии решающее значение гражданского общества в становлении наций гражданских. По его мнению, гражданское общество является важнейшим условием появления гражданской нации, поскольку только оно способно «служить противовесом государству, не мешая ему, выполнять роль миротворца и арбитра между основными группами интересов…»[139]. На наш взгляд, чрезвычайно важным является замечание Геллнера о том, что появление развитого гражданского общества пока является исторической редкостью, поэтому

до сих пор во многих (и весьма обширных) частях нашего мира не существует того, что обозначается этим термином. <…> Наиболее остро это проявилось в тех обществах, где все стороны жизни были строго централизованы, где существовала единая политическая, экономическая и идеологическая иерархия, не допускавшая никакого соперничества, и где единственная точка зрения служила мерилом истины и правоты небольшой группы людей[140].

Там, где отсутствовали или были очень слабыми институты гражданского общества, не складывались и гражданские нации, и такие «общества пребывали в разобщенном, атомизированном состоянии»[141].

Научное величие Геллнера, на наш взгляд, состоит уже в том, что он, будучи прославленным ученым, не побоялся на склоне лет радикально изменить свою теорию, опровергнув свои собственные, при этом самые яркие и популярные идеи. Но в результате он сделал свою теорию более адекватной политической истории, более разнообразной и богатой по содержанию. Она стала одной из самых популярных и авторитетных в этнополитологии, но одновременно одной из самых спорных. Многие ее положения стали рассматриваться как аксиоматические, однако основной вывод, к которому сегодня приходят исследователи, оценивающие роль этой теории, чаще всего сводится к признанию того, что даже такой выдающийся мыслитель современности не смог построить завершенную единую теорию нации и национализма[142]. В то же время он далеко продвинулся в понимании механизмов взаимовлияния экономической и культурной модернизации с одной стороны и этнополитических, национальных процессов — с другой.

На мой взгляд, наиболее авторитетной ныне является концепция нации Бенедикта Андерсона. В ней идеи конструктивизма органично переплетаются с историко-эволюционным подходом, иногда трактуемым как примордиализм. Начнем нашу краткую характеристику концепции этого британского ученого с ее конструктивистских аспектов. Андерсон, хотя никогда не называл себя конструктивистом, внес огромный вклад в развитие этого направления уже тем, что предложил чрезвычайно яркую и запоминающуюся конструктивистскую метафору — «воображаемое сообщество» (imagined community). По утверждению ученого, «все сообщества крупнее первобытных деревень, объединенных контактом лицом-к-лицу (а может быть, даже и они), — воображаемые»[143]. Иначе говоря, люди воображают себя частью сообщества, не имея возможности ощутить это через непосредственные контакты. Особенность нации как сообщества в том, что это политическое сообщество, скрепленное представлением людей об их участии в свободном самоопределении в «своем» суверенном государстве.

Концепция «воображаемого сообщества» дополнила конструктивистские подходы Э. Хобсбаума об «изобретенных традициях» и идеи Э. Геллнера о взаимосвязи культурного строительства и экономической модернизации в развитии наций и национализма. При этом Б. Андерсон не ограничился выдающейся метафорой, а показал широкий комплекс механизмов воображения (конструирования) нации с помощью книгопечатания, создания музеев, проведения переписей населения, картографии территорий и др. Его концепция изложена в книге «Воображаемые сообщества: размышления об истоках и распространении национализма». Упоминание об истоках национализма в названии этой монографии указывает на использование в ней историко-эволюционного метода исследования и на ее научный предмет: изучение эволюции национализма и наций в эпоху модерна. Подход Андерсона к этому предмету весьма своеобразен. Для него национализм — это явление такого же масштаба, что и религия, политическая роль которой в сплочении подданных государя ослабевала в эпоху становления демократии Нового времени, поэтому вытеснялась национализмом как комплексом идей о ведущей роли нации (народа) в управлении государством и представлением о том, что государственная власть не дарована Богом его помазанникам, монархам, а достигается волей суверенной нации (народа). Развитие национализма и становление на его основе наций проявляется в культуре, например в процессе вытеснения из политической жизни элитарного языка религий (латыни или санскрита) народными, этническими языками, приобретающими статус государственных.

Методология Б. Андерсона не ограничивается конструктивизмом, поскольку предполагает, что нация, «будучи однажды воображенной», затем транслируется, наследуется и трансформируется следующими поколениями, и в этом тезисе его позиция близка к подходу примордиалистов. Андерсон подчеркивал, что нации не только воображаются людьми, но и складываются исторически как объективная реальность под влиянием ряда факторов, важнейшим из которых он считал «печатный капитализм» (print capitalism), позволивший распространить этнический язык одного из народов на все государство-нацию. Эта мысль близка идеям Геллнера и одновременно методологии эволюционизма. Андерсон разъяснял очень важную особенность своей концепции: то, что сообщества «воображаемые», не означает, что они мнимые или ложные. «Сообщества следует различать не по их ложности/подлинности, а по тому стилю, в котором они воображаются»[144]. Нации как воображаемые политические сообщества в то же время реальны, поскольку такая реальность, по мысли Андерсона, определяется:

— реальной историей их возникновения в процессе модернизации и «печатного капитализма»;

— наличием таких неотъемлемых и конкретных качеств нации, как территориальная определенность (в границах государства) и суверенность;

— наличием горизонтальных связей в социальном сообществе, названных Андерсоном «товариществом», более значимым в какие-то моменты, чем социально-имущественные и другие статусные различия между членами единой нации;

— психологическими последствиями: люди «готовы умирать и убивать» за эти воображаемые сообщества.

Осознание необходимости поиска более плюралистических методологий, чем изолированные примордиализм и конструктивизм, в изучении наций и этничности стало заметным уже в 1990‐х годах. Тогда известный социальный антрополог Дж. Комарофф предложил свою концепцию «неоконструктивизма», объединявшего идеи примордиализма об инерционности культурных явлений с идеями