Третьего раза не будет! - Ульяна Муратова

— недоумённо спросил Алекс, с опаской оглядывая пространство лифта.

«Это безопасно…» — протянула я, демонстративно заходя внутрь.

«Пожалуй, воздержусь», — хмыкнул Алекс и пошёл по лестнице.

С пакетами. На двадцатый этаж. Вот и раскрыт секрет накачанной мускулистой задницы.

Пиццу привезли быстро, Алекс расправился с ними обеими, мне достались два кусочка и остатки винегрета.

Ночь была потрясающей, я начала с массажа, который пришлось делать обнажённой, чтобы пациент не сопротивлялся. Оказывается, ритмичное покачивание нагой женской груди действует на больного гипнотически и усиливает его стремление лечиться.

Интересно, кто-нибудь ещё об этом догадывается?

_________________

[4] Эстада — Аларанская мера длины, равная 2,5 метра

Глава 5. Знакомство с детьми

Алексис

Отвратительный мир!

Витрины — слепяще яркие, упаковки нарочито цветастые, люди пёстрые, материалы искусственные, воздух зловонный. Особо неприятным оказалось то, как местные женщины норовили отвернуться и отпрянуть от меня подальше, а вот мужчины на Аню кидали более чем заинтересованные взгляды. Возмутительно.

Получается, по местным меркам я для неё не пара. Или всё дело в шрамах? Их я тут на мужчинах не видел, неужели нет воинов? Или они научились их лечить? Каким бы я ни был сильным целителем, зарубцевавшаяся ткань мне неподвластна, потому что она здорова, а как лечить здоровое? Если неправильно зажившую кость можно перебить и срастить заново, то с рубцом такое не сработает. Поколебавшись, решил не спрашивать об этом у жены. Зачем акцентировать её внимание на моих недостатках?

Да, приходится приучать себя называть Аню женой.

Весь день я старался сдерживаться и не рычать, когда она подходила с вопросом или в поисках одобрения. Надо отдать должное, вопросы не были глупыми, и сама она сделала максимум для того, чтобы поменьше меня дёргать. Я даже сам несколько раз проявил инициативу, увидев, как она мучается. Сборы прошли спокойно. Когда сказал, что разрешаю ей взять два арроба вещей, ждал истерики, но она лишь кивнула. Послушная. Это обнадёживает. Может, я и смогу на время смириться с нашей связью.

Вечер же закончился исключительно хорошо. После ужина она загнала меня в душ, а затем искупалась сама, но одеться я ей не дал, сказав, что если она хочет разминать мой рубец, то пусть делает это так, чтобы мне было приятно смотреть. И трогать. В какой-то момент я настолько увлёкся, что забыл, чем она занимается и начал откровенно саботировать процесс.

Аня позволила, но после утоления страсти всё равно вернулась к разминанию и разгибанию руки. Вот ведь упёртая. В её усилия я не верил, но спорить не хотел. Да и предложить иного варианта времяпрепровождения не мог, так что этот был не хуже и не лучше любого другого.

С момента обнаружения жены я вообще был удивительно добродушен. То ли зловонный воздух этого мира лишал боевого духа, то ли сексуальное удовлетворение действовало умиротворяюще, но я позволял ей очень многое, особенно если она делала это обнажённой.

Я стал понимать, почему когда-то её полюбил. Мне нравилась её хрупкость, стройный силуэт, точёная спина, переходящая в узкую талию и округлые мягкие ягодицы. Мне нравилось, как она стонет и прогибается под моим напором, как краснеет бархатистая кожа в местах, где я её сжимаю. Мне нравился её запах, лёгкий и дразнящий, цепляющий и заставляющий наклониться ближе, чтобы проверить: только показалось, или он действительно настолько хорош? Но особенно мне нравилось доводить её до пика удовольствия, заставлять нежное тело дрожать и сжиматься, а затем горячо пульсировать. Это было настолько остро, что я сам не мог сдерживаться.

Прежде чем уснуть, я подмял жену под себя и закинул сверху ногу.

Определённо в нашей связи было несколько плюсов. Естественно, они и близко не могли сравниться с громадными минусами, но не имея возможности окунуться в счастье с головой, я привык довольствоваться его редкими брызгами.

Утро началось с того, что жена сама проявила инициативу. Прохладные пальчики дразнили и гладили, и я ничего не имел против, когда она проложила дорожку нежных поцелуев по шее, а затем перевернула меня на живот, сев рядом. А дальше она меня чесала. Если кто-то пару дней назад сказал бы мне, что я буду млеть и покрываться мурашками от того, что меня легонько почёсывают острыми ноготками, я бы не поверил.

Но эта ласка понравилась настолько, что я едва не застонал, когда она закончилась. Жена позволила мне повернуться на спину и оседлала сверху, проведя коготками по животу. Я едва сдерживался, чтобы не излиться в неё раньше времени. А Аня всё продолжала, двигаясь нарочито плавно, расчерчивая грудь, живот и руки тонкими красноватыми полосками. Не в состоянии больше терпеть сладкую пытку, я с силой сжал её бёдра в руках и вошёл до предела. Моя маленькая мучительница прогнулась назад, дразня взор и лишая остатков самообладания. Дальше мною овладела животная страсть, и я даже не пытался её сдержать.

Бурный, как взрыв, оргазм оглушил. Маленькая жена обнимала меня за шею, доверчиво прижавшись всем телом.

«Я не сделал тебе больно?» — на нежной коже до сих пор алели отметины от моих пальцев, и мне стало не по себе.

«Ровно настолько, насколько мне хотелось. Мне нравится, когда ты такой… несдержанный».

«Не боишься?»

«А должна?» — улыбнулась она, показав очаровательные ямочки на щеках.

«Да».

«Тогда тебе нужно лучше стараться, пока что самое страшное в тебе — это скорость, с которой ты уничтожаешь еду», — она потёрлась о мою щёку и прикусила за мочку уха, пустив по телу новую волну мурашек.

Даже не подозревал, что это может быть настолько приятно. Не помню, чтобы кто-то кусал меня за уши. Как такое вообще могло прийти кому-то в голову?

Когда Аня ушла в ванную, а затем на кухню готовить завтрак, я задумался, что, в общем-то, ничего не имею против такой удобной жены. Чаще всего женщины раздражали суетой, которую умудрялись создавать вокруг себя из ничего. А ещё требовательностью и нытьём. Порой хотелось отдать последнюю пару исподнего, лишь бы они отстали и заткнулись. Но с Аней такого ощущения не было, и это удивляло. Напротив, она не требовала, а щедро дарила ласку, тепло и заботу. Пожалуй, это я мог принять. В ограниченных дозах, которые определял сам, разумеется.

Остаток утра после завтрака я посвятил просмотру телевизора. По прошествии пары дней я уже неплохо понимал местную речь, хоть пока и не мог говорить сам. Аня закончила сборы и собралась идти за продуктами. Но я её одну не отпустил. И вроде не было необходимости идти