Каратель - Роман Феликсович Путилов

посадят, и я из этой тюрьмы — я махнул рукой в сторону своего временного пристанища: — вряд ли, когда ни будь, своими ногами выйду. А когда все затихнет, это урод повторит свои попытку. И, поверь, он отыграется с тобой за все. Вот такая у нас с тобой, мрачная перспектива. Я бы с удовольствием его утопил, ну тогда нам с тобой конец придет еще быстрее. Я уверен, что его друзья пока растерялись, и не знают, что им делать. Но минут через тридцать— час, он и все-таки расскажут о случившемся кому ни будь, более опытному, и тогда сюда, на выручку прискачет целая орда. Поэтому, нам надо быстрее решать, что будем делать и убираться отсюда. Кстати, папа у этого ублюдка кто?

— Папа у него председатель профкома на обогатительной фабрике…

— Ну, птица, так, скажем, не самого высокого полета.

— А дядя у него — третий секретарь райкома партии….

Глава 8

Глава 8. Народные гуляния.

Услышав информацию о родословном древе тела, валяющегося в нескольких шагах от нас, я онемел, а потом, быстро пошел к аборигену, над которым, склонив к хозяину голову, стоял гнедая лошадь под седлом. Первым делом, я попытался поймать коня, но, хитрое животное, отбегало в сторону, все время сохраняя дистанцию шагов в пять, между нами. Вождь бандерлогов был жив, и относительно здоров, судя по трепещущей жилке на смуглой шее. На спине, чуть выше задницы, у неудачливого насильника, была хорошая ссадина, обещавшая в ближайшее время, причинять вражине сильное беспокойство при сидении. А на лбу уже начал формироваться замечательный рог.

— Глаша, нам нужна эта лошадь. От меня она убегает, но нам надо ее поймать –воззвал я о помощи жительницу частного дома, поняв, что местную интерпретацию задачки про козу, волка и капусту, я без лошади, решить не смогу. Но самостоятельно продолжать ловить капризное животное я опасался, подозревая, что если я начну всерьез гонятся за конем, да, еще, с привлечением Демона, тот просто убежит навсегда.

Глаша встала и попыталась приблизится к четвероногому представителю копытных, но результат был аналогичным моему — очевидно странное существо в бесформенном сером балахоне плащ-палатки, доверия у умного животного, тоже, не вызывало.

— Паша, у тебя есть что ни будь вкусное?

— Коньяк, тушенка из говядины, вино, конфеты шоколадные — по-моему все вкусное. — перечислил я содержимое вещевого мешка, который я, предусмотрительно, взял с собой.

— Давай скорее конфеты.

Я покопался в вещевом мешке и протянул девушке коричневую, с красной полосой, коробку «Птичьего молока», моих любимых конфет.

Глаша вытянула из коробки три конфетки, дернула узел завязки под горлом, и, сбросив с хрупких плеч плащ— палатку, в чем мама родила, шагнула к лошади, вытянув вперед раскрытую ладошку с тремя, даже по виду, вкусными конфетками. Конь, видя перед собой тонкую девичью фигуру, подносящую ему, что-то, явно, вкусное, отбегать не стал, а вытянув морду, стал тревожно втягивая ноздрями воздух. Прошло две секунды, девушка приблизилась к копытному, гнедой, осторожно, губами, сгреб с руки человека сладкие, коричневые прямоугольники, а человек, погладив коня по шее, подхватил длинный повод. Поняв, что все в порядке, я стал, тщательно, вязать лежащего парня кожаными шнурами, которыми, полчаса назад, была зафиксирована на земле Глаша. Закрутив юноше руки и ноги, я приподнял, начавшего что-то мычать человека, натянул на него спущенные трусы и брюки, застегнув их на пару пуговиц, лишь бы не спадали.

— Глаша, лошадь держи — я, подхватив парня за ноги, набросил его верхней частью туловища на круп лошади, потом, перекинул через круп, привязав, остатком кожаного ремня, к седлу.

— Давай, я поддержу — я протянул руку к поводу: — Плащ палатку надевай и давай, садись в седло.

Девочка накинула плащ, вдела ножку в стремя, ловко подтянулась вверх, и махнув в воздухе стройной ногой, уселась в седле, позади своего одноклассника.

— Глаша, сейчас идем к дороге, у меня там в кустах мотоцикл. Если что случится, запомни — ты должна вот с этим — я похлопал по висящему поперек седла телу: — попасть домой, а твои родителя, если хотят, чтобы все закончилось для вас хорошо, должны поднять большой шум, поднять всех соседей, коллег по работе, всех, кого смогут. Понимаешь? Рыбаков убили на озере — люди вышли на улицу и шум поднялся на всю Россию, после чего, нас сюда прислали. Если твои родители поднимут такой же шум, то вас побоятся тронуть…

— Паша, а ты куда?

— Если что, не обращай на меня внимание, скачи к дому и кричи, что на тебя напали. Чем больше соседей об этом узнают, тем будет лучше для всех нас…

— Паша, если все узнают, то как мне жить дальше? Кому я буду после этого нужна?

— Глаша, нам надо сейчас, просто, живыми остаться. Если что, через год уедешь в любой большой город, там не будет никому никакого дела, до того, кто ты и откуда. Давай, не тяни время, его и так, очень мало. Удивляюсь, почему еще сюда никто не приперся.

Мы вышли на трассу. Метрах в трехстах от нас, на дороге, крутилось несколько всадника. Кроме ровесников Глаши, там было еще несколько парней постарше, я бы даже сказал, молодых мужиков. Увидев нас, выбирающихся на дорогу, парни радостно заулюлюкали и, неспешно, направили своих коней в нашу сторону.

— Глаша, давай, гони домой! — я открыл краник бензопровода, качнул бензин и стал заводить «Восход», молясь Богу, чтобы железная «савраска» меня, сегодня, не подвела. Глаша испуганно взвизгнула и забила пятками по ребрам коня, тот слегка взбрыкнул, но, потом, заметно ускорился, рысью побежав в сторону далеких домиков поселка.

Аборигены завизжали, засвистели, и ускорили своих коней, бодря животных плетками и поводьями, а я, выскочив на асфальт, крикнув псу «Демон, фас», и, выжимая из ленивого двухколесного, все что мог, помчался навстречу всадникам. Я шел галсами, мотая мотоцикл от края до края шоссе. Иногда, в жизни любого человека, приходит момент, когда тебе становится по хрену на любые последствия, и ты готов на все, чтобы уничтожить врагов, и не важно кто это — оборзевшие «деды», которых ты ждешь в боксе с «кривым стартером» от грузовика, для серьезного разговора, или группа придурков на красивых коняшках, которые почему-то, не считают таких, как ты, достойными жить с ними на одной земле. Ребята на лошадях,