У тебя иное имя - Хуан Мильяс

На шестой странице он почувствовал, что выдохся, да и канарейка пела не переставая. Он поднялся из-за стола, взял платок и накинул его на клетку, стараясь не смотреть птице в глаза. Когда он вернулся за письменный стол, он был уже другим человеком: прежнее возбуждение угасло. Хулио попытался реанимировать его, но все было напрасно, и в конце концов он сдался – в поражении есть своя сладость. К тому же поражение не было полным: на столе по-прежнему лежали три исписанных листа.

Он посвятил их Лауре. Зажег сигарету и погрузился в воспоминания о том, что произошло вчера. И постепенно Лаура заслонила от него весь остальной мир, заполнила каждую клеточку его тела. Мысль о невозможности быть рядом с ней в это весеннее субботнее утро пронзала сердце острой болью. Ее отсутствие было сравнимо с ампутацией внутреннего органа, нехватка которого незаметна для постороннего глаза, но причиняет не меньшую боль, чем отсутствие руки в минуту, когда хочется приласкать любимого человека.

Он поднялся из-за письменного стола и вернулся на диван. Лежа с открытыми глазами в той позе, в какой обычно читал или смотрел телевизор, он представил себя на хорошо известном ему месте на улице Принсипе-де-Вергара и мысленно зашагал по направлению к парку «Берлин», на воображаемую встречу с женщиной, чьи руки накануне жарко обнимали его в его постели, а хрупкое тело сливалось с его телом, создавая немыслимые архитектурные формы. Залитая солнцем улица казалась пустынной. Человеческие фигуры и машины выглядели такими бледными, словно были нарисованы легкими мазками акварели, и исчезали так же быстро, как мысль, мелькнувшая во время сна. К тому моменту, когда воображаемый Хулио дошел до площади Каталонии, для Хулио реального он был уже персонажем, героем рассказа о любви и о супружеской измене. Осторожно повернув голову, он посмотрел на письменный стол, на пустой стул перед ним. Представил, как садится на этот стул, склоняется над белым листом и описывает страсть и неуверенность человека, который только что вышел от психоаналитика и теперь направляется в парк «Берлин» в надежде увидеться там с замужней женщиной. Вдруг ему в голову пришел неожиданный – он даже заставил Хулио улыбнуться – поворот сюжета: женщина, что под предлогом прогулки с дочерью приходила в парк и ждала там Хулио на скамейке, была женой того самого психоаналитика.

Идея показалась Хулио блестящей. Он был настолько доволен собой, что преисполнился к самому себе благодарности за подтверждение наличия у него подлинного литературного таланта. Из этого может выйти роман! Он был снова полон сил. Он сел за работу. Его уверенность в себе росла и в какую-то минуту даже показалась ему опасной.

Он написал половину страницы, когда раздался телефонный звонок.

– Это ты, Хулио? – спросил голос Лауры.

– Да, я, я!

– Вчера я записала твой телефон, на случай если появится возможность позвонить тебе. Сейчас у меня есть минутка.

– Лаура, Лаура! – срывающимся голосом проговорил Хулио. – Это ты! Я уже думал, что не доживу до понедельника без тебя или хотя бы без твоего голоса в телефонной трубке!..

– Послушай, – продолжала она. – У меня очень мало времени. Я не хочу больше встречаться в парке. Это может быть опасно. Если хочешь, в понедельник вечером я приду к тебе домой.

– Во сколько?

– В шесть?

– Хорошо, в шесть. Я буду ждать.

– Мне пора заканчивать. До встречи.

– До встречи, Лаура.

Хулио еще несколько минут постоял с трубкой в руках. Словно никак не мог поверить, что звонок не был сном. Потом, уже нисколько в себе не сомневаясь, перечитал написанное и пришел к выводу, что это как минимум неплохое начало неплохого романа. Что ж, он заслужил отдых.

Хулио снял платок с птичьей клетки, навел порядок на кухне и с чувством превосходства взял рукопись Орландо Аскаратэ. На второй странице, сразу под заглавием, были написаны адрес и телефон молодого автора.

Хулио набрал номер.

– Будьте добры, господина Орландо Аскаратэ.

– Это я. Слушаю.

– С вами говорит Хулио Оргас из издательства, в которое вы отдали «Жизнь в шкафу». Извините, что беспокою в субботу. Но завтра я уезжаю, и меня не будет две недели. Могли бы мы встретиться сегодня, чтобы поговорить о вашей книге?

Орландо Аскаратэ, судя по всему, несколько растерялся, но все же с удовольствием принял приглашение пообедать. Они договорились встретиться в половине третьего в одном дорогом ресторане, который выбрал Хулио.

Было двенадцать. Хулио позвонил в ресторан и заказал столик на двоих.

Хулио тщательно продумал свой наряд: одежда должна была говорить о том, что облеченный в нее человек далеко не беден и имеет высокий социальный статус, а по субботам может позволить себе некоторые не слишком дерзкие отступления от обязательных для повседневной одежды правил строгого вкуса. Правда, выбранный им пиджак спортивного покроя оказался слишком теплым, но Хулио все же решил пойти в нем: к нему отлично подходила голубая рубашка.

Он сидел за столиком в ресторане и ждал начинающего писателя. Тот задерживался, и Хулио уже начинал злиться. Он заказал аперитив и решил, что лучший способ скрасить ожидание – это поразмышлять над возникшей у него утром идеей.

Итак, имелось несколько возможных вариантов развития сюжета:

1. Пациент рассказывает психоаналитику о женщине, с которой познакомился в парке, добавляя при каждой встрече новые детали, и в конце концов психоаналитик догадывается, что речь идет о его собственной жене. В этом случае любовники, которые и не подозревают, во что впутались, оказываются в его руках.

2. Психоаналитик не догадывается, что женщина из парка – это его жена. Но пациент и его возлюбленная, рассказывая друг другу о своей жизни, постепенно выясняют правду. В этом случае обманутый муж может стать марионеткой в руках любовников.

3. Наступает такой момент, когда каждый из героев догадывается обо всем, но при этом полагает, что остальные ничего не знают. И каждый считает, что имеет над остальными двумя власть, хотя в действительности ею не обладает.

4. Никто ни о чем не догадывается. В этом случае все персонажи живут каждый своей жизнью и зависят от механизма, который может смолоть в муку каждого из них в отдельности или всех сразу. Их судьбу определит случайность и внутренняя логика повествования.

Хулио понимал, что любая из перечисленных схем может породить почти бесконечное множество различных вариантов дальнейшего развития сюжета и что бесполезно строить схемы сейчас, когда работа едва началась, – пусть все решится по ходу дела.

Появился метрдотель в сопровождении худощавого типа лет тридцати, который представился Орландо Аскаратэ. Он был в потертой кожаной куртке, какие носят летчики, и защитного цвета рубашке со множеством карманов. Костюм дополняли джинсы и ботинки на толстой подошве. Взгляд был живой, но, казалось, скользил по тем предметам, что попадали в поле его зрения, не задерживаясь на них и не проникая в них. Он сел, не спросив разрешения, и заказал самые дорогие блюда из тех, что были в меню. Из напитков попросил минеральную воду.