Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 51. Марк Розовский - Лесина

больше знать не желаю и видеть не хочу! — Марина зарыдала в руку.

— Чего же ты хочешь? — крикнул Гена. — Дура!

— Я груш хочу! — Марина повернулась. — Дурак! — и убежала с рынка.

Володька и Гена ошалело смотрели ей вслед.

— Так… Ну, мужик, сколько же стоит твой бобик, говоришь? — Гена сейчас шумно дышал через нос и криво улыбался Володьке. Вид у него был теперь совсем не бравый, побитый у него был какой-то вид.

— С утра… пятнадцать просил!.. — неуверенно объявил цену Володька. Он был сейчас почему-то сильно испуган. Ему казалось сейчас, что вот-вот появится на рынке милиционер и заберет их всех вместе с бобиком и Генкой.

— Возьми четвертной. Сдачи не надо! — хмуро, сквозь зубы сказал Гена и расплатился. — Мне этот… эта…

— Кобель, — подсказал Володька, еще не веря в то, что произошло.

— …дороже жизни! — договорил парень и, прижав щенка к груди, медленно и неуверенно пошел прочь.

1974

Жогло

Пригласили меня в одно солидное учреждение.

— Сделайте, — говорят, — нам то-то и то-то. Мы слышали, что вы в этом деле специалист, каких мало.

— Пожалуйста, — говорю. — Рад помочь… Но как вы мне мою работу будете оплачивать?. Я ведь у вас не в штате…

— А пусть, — говорят, — это вас сейчас не волнует. Мы — организация серьезная, не лавочка какая-нибудь… У нас в истории еще не было случая, чтобы кто-то в нашу кассу пришел и без ничего вышел. Одно только важно: лишь бы вы были не рвач.

— Да нет, — говорю, — я просто деньги за свою работу люблю получать.

— Это вы сейчас не один такой. Сейчас многие этим страдают. Но мы торговаться не привыкли. Верьте, за нами не заржавеет. Приступайте!

Я и приступил. Сделал все, что требовалось, в лучшем виде. Пришло время расплачиваться за содеянное. Меня спрашивают:

— Сколько у вас фамилий?

— Одна, — говорю. — Как и у всех.

— У всех много фамилий. Одна — по паспорту, другая — по матери, третья — по месту жительства…

— Как это, — спрашиваю, — может быть фамилия — по месту жительства… Я что-то не понимаю…

— А очень просто, — говорят. — Допустим, по паспорту ваша фамилия Пупкин. По матери — Остолопов. А живете вы… ну, скажем, в Мерзляковском переулке. Вот мы тогда берем и заключаем с вами три договора: один с Пупкиным, другой с Остолоповым, третий с Мерзляковским. Вы к нам приходите и три раза расписываетесь в трех ведомостях. Понятно?

— Понятно, — говорю. — Записывайте… Значит так: по паспорту я — Коршунов, по матери… этот… как меня?.. Персиянинов!.. А по месту жительства, извините, я — Лев Толстой, Живу, простите, на его улице.

— Так, — мне говорят, — очень прекрасно. Два договора, считайте, мы с вами уже оформили. А вот с Львом Толстым, конечно, ничего не выйдет. Разговоры начнутся, подозрения всякие… «Что за Лев?.. Да не тот ли самый?.. Да что ему от нас нужно?.. И почему мы его на работу приняли?.. И вообще, зачем нам нужны такие — с бородой и длинноволосые?» Нет, вы его лучше замените, Толстого вашего.

— Кем?.

— Да мало ли… Назовите себя Бескудниковым, Кузьминкиным, Медведковым, Дегуниным, Беляевым, на худой конец, Богородским…

— Нет-нет, — говорю, — это далеко от центра… А я хочу поближе что-нибудь.

— Поближе, — говорят, — у нас уже все занято. Вы не один у нас деньги хотите получить!..

— Ладно, — говорю. — Пишите: Елисеевский. В честь одноименного гастронома. Это хоть и не мое место жительства, но зато и в центре, и всегда продукты свежие…

Через пару дней прихожу в кассу. Называю подряд три фамилии. Кассир говорит:

— Вам не выписано.

— Кому «вам»? — спрашиваю. — Мне одному или мне троим?

— Всем.

— Кому «всем»?.. Тем, которые я, или нам, которые они?

— Им, — говорит кассир. — И вам… Никому.

— Кому «никому»? — спрашиваю. — Я один у вас за троих работал! Вы мне должны заплатить!

— Вам, может быть, и заплатим, когда выпишем, а им — нет, потому что они у нас не работали!

— Да поймите… они — это я!.. А я — это они!

— Ничего не знаю, — говорит кассир. — Если вы не вы, то идите наверх и выясняйте, кто вы. Я не вам не могу вам платить!

Пошел я наверх. Выясняю. Мне говорят:

— Видите ли… В настоящее время мы вам на троих выписать не можем. У нас ревизия на носу. Поэтому мы решили вас все же оформить на одну фамилию. А те фамилии вы пока забудьте. Помните только то, что по матери.

— То, что по матери. — я говорю, — это я никогда не забываю!..

— Вот и отлично, — говорят. — А сколько у вас жен?

— Ни одной, — отвечаю.

— Точно «ни одной» или все же имеется?.. Не спешите. Подумайте.

— Да точно, — говорю. — Что я, сумасшедший?..

— Вы — нормальный, но могли забыть, как все нормальные люди забывают. Ну… хотя бы бывшая. С которой вы развелись.

— Да нету у меня никакой. Поэтому я еще не разводился. А зачем вам?

— Нужно. В ваших же интересах. Иначе придется вас самого в декрет отправлять?

— Меня?.. В декрет?! Я — мужчина!

— Это неважно. А вместо жены вы бы не могли нам кого-нибудь привести?

— Кого???

— А все равно. Мы бы ее тут в темпе оформили. Но не как вашу жену, а жену какого-нибудь нашего человека. Потом быстренько отправляем ее в декретный отпуск, а наш человек приносит нам документ о разводе, мы от него через суд требуем выплаты алиментов, ваша жена их от него получает и передает вам. Сумма та же самая, но все по закону. Идет?

— Идет, — говорю. — Есть у меня одна… такая… но она на это сама вряд ли согласится.

— На что?.. На то, чтобы мы ее оформили как вашу жену?

— Нет, — говорю, — на передачу мне этих денег!

— Тогда, — вздыхают, — надо искать другие законные пути по борьбе с нашими законами.

— Ищите, — вздыхаю и я. — А когда найдете, позовите.

Через неделю зовут!

— Жогло! — кричат. — Жогло!.. Вы — Жогло!.. Это ваша новая фамилия.

Ладно, думаю. Жогло так Жогло. А почему я Жогло, даже и не спрашиваю.

Иду к кассиру.

— Посмотрите, — говорю, — на «Жогло»!.. Там должно быть выписано.

— А вы на какую букву, — спрашивает кассир, — на «мэ» или на «жэ»?

Я говорю:

— Я Жогло на букву «жэ». Разве не ясно?

— Я не о том. Я спрашиваю: вы — мужчина или женщина?

— Откуда мне знать? — говорю. — Да и вам какая разница?

— Большая, — говорит кассир. — У меня на мужчин и женщин — разные ведомости. Если вы мужчина — это одно. А на женщин у меня совсем другие