Мужчины свои и чужие - Кэти Келли

– Я принесу воду, – внезапно сказала она, решив уйти, пока отец не ляпнул еще чего-нибудь оскорбительного.

Наблюдая за розовой от смущения Эммой, которая прак­тически бегом кинулась к бару, Лиони подтолкнула Ханну локтем.

– Если он будет продолжать в таком духе, то испортит бедняжке весь отпуск. Этот человек свинья, а ей некуда от него деться.

– Знаю, – вздохнула Ханна, – но что мы можем сде­лать? Он ее отец.

Лиони лукаво улыбнулась.

– Но попробовать же можно?

Она решительно поднялась со своего стула и направилась к столику О'Брайенов, вытянув вперед увешанную браслета­ми руку.

– Не может быть! – воскликнула она, пожимая руку удивленному Джимми О'Брайену с грацией вдовствующей герцогини, причем ее розовая туника развевалась пару­сом. – Подумать только, Эмма работает с моим дорогим ку­зеном Эдвардом в этой детской организации! Вот уж воисти­ну мир тесен. Я Лиони Делани, принадлежу к ветви семьи Уиклоу.

Она взяла вялую руку Анны-Мари и осторожно потрясла ее, стараясь не поморщиться, – рука у матери Эммы была холодной и влажной.

– Мы занимаемся торговлей и банковским делом, поли­тикой почти не интересуемся. Папочка бы не вынес, если бы мы тоже занялись политикой, – мягко добавила Лиони, как будто сообщая большой семейный секрет. – Рада со всеми вами познакомиться.

Ханна с удивлением наблюдала за ней. Это было пред­ставление, достойное «Оскара».

– Эдвард Ричарде! – тем временем говорила Лиони, ста­раясь, чтобы до них дошло. – Дорогой кузен Эдвард, мы его звали Большой Недди.

Ханна чуть не поперхнулась, услышав, что ее новая при­ятельница называет Большим Недди элегантного аристократа, фотографии которого она видела в газетах, когда он зани­мался политикой.

– Конечно, у него сейчас так много дел… – протянула Лиони. – Он не был в нашем замке уже несколько месяцев. Мама с папой очень по нему скучают.

Тут до Анны-Мари О'Брайен наконец-то дошло. Эта экстравагантная, излишне накрашенная женщина с кучей странных металлических побрякушек на самом деле родст­венница босса Эммы, этого невероятно богатого мистера Ричардса. Он родом из одной из самых старых ирландских по­литических династий, а эта странная Лиони, наверное, одна из кузин по материнской линии. «Что же, – подумала Анна-Мари, надевая на свою физиономию приветливую улыбку, – богатые могут позволить себе быть эксцентричными. Неко­торые из этих компьютерных воротил носят джинсы и засти­ранные футболки. Теперь уже невозможно сразу сказать, кто есть кто и откуда». Но главное – раз кузина Эдварда Ричардса принимает участие в этом круизе, значит, он один из луч­ших, невзирая на подозрения, которые вызвал у Анны-Мари размер их каюты.

– Очень рада познакомиться, – с придыханием произ­несла она. – Анна-Мари и Джеймс О'Брайен, компания «Брайенз Констракторз». Эмма, – обратилась она к подо­шедшей Эмме, которая с трудом сдержала улыбку, увидев, что Лиони сидит с ее родителями, – ты скверная девочка! Ты должна была познакомить нас с Лиони и сказать, кто она такая. – Она погрозила дочери пальцем. – Почему бы вам и вашей подруге к нам не присоединиться? – добавила она.

– Мы подумали, что Эмме лучше посидеть с нами, – на­прямик заявила Лиони, – и дать вам с мужем возможность провести романтический вечерa deux.

Анна-Мари рассеянно моргнула, а Эмма смотрела на нее с растущим удивлением. Мать обожала вставлять в свою речь французские выражения, а сейчас таращилась на Лиони так, будто не понимала, что значит a deux. Странно. Хотя вообще весь разговор напоминал сцену из «Секретных материалов».

Конечно, нехорошо, что Лиони вводит родителей в за­блуждение, но так хочется, чтобы во время круиза можно было с кем-нибудь поговорить. После целого дня с отцом, без всякой надежды от него избавиться, она согласилась бы поболтать с буйным психом в смирительной рубашке, пред­ставься ей такая возможность.

– Очень мило с вашей стороны, – сказал Джимми О'Брайен, который хоть и не говорил по-французски, но не мог позволить себе не принять участия в разговоре. Мать Эммы все еще тупо смотрела на Лиони.

– Не напомните, о чем мы, собственно, говорили? – жа­лобным голосом произнесла она.

«Что-то с ней сегодня не так, – подумала Эмма. – Что-то непонятное и отрешенное. А моя мать никогда не бывает отрешенной».

Лиони взяла быка за рога. Она освободила Эмму от двух стаканов с минеральной водой, поставила их на стол перед ее родителями и взяла Эмму под руку.

– Ну, мы вас оставляем, – мило улыбнулась она.

– Что ты им сказала? – спросила Эмма, когда они ото­шли достаточно далеко.

– Я соврала: сказала, что знаю твоего босса, – быстро ответила Лиони, не желая вдаваться в подробности. – Сказа­ла, что мы хотим поболтать. Я ведь хорошо знаю, что обычно думают родители. Они считают, что ты без них потеряешься, а нам с Ханной кажется, что ты бы с радостью на время от них избавилась. А у них появится возможность побыть вдво­ем. Что-то вроде второго медового месяца.

Эмма подняла брови. Второй медовый месяц, это точно!

Лиони стояла перед храмом Хатор и наконец понимала, зачем она приехала в Египет. Храм, построенный гордым Рамзесом II для своей любимой жены Нефертари, был вели­колепен. При одном взгляде на него захватывало дух. Вели­чественные и пропорциональные огромные фигуры самого великого царя возвышались над туристами. Ради того, чтобы взглянуть на грозное лицо Рамзеса, стоило проделать длин­ный путь на автобусе. Стоя под палящим солнцем и слушая выкрики торговцев, пытающихся продать свой товар, и лени­вый гул насекомых, Лиони чувствовала себя так, будто попа­ла в другое время. Интересно, что ощущали археологи, на­шедшие эту гробницу, после того как она три тысячи лет была спрятана в песках. Она прижала к груди золотую под­веску, купленную здесь, в Египте, и постаралась представить себе, как это – быть египетской царицей, прекрасной, всеми уважаемой и увешанной золотыми украшениями с ног до го­ловы.

Лиони так размечталась, что забыла обо всем. «Наверное, люди испытывают такие же чувства, когда смотрят на Тадж-Махал», – подумала она. Можно было потерять дар речи перед физическим доказательством того, на что способны люди. Но обычно великие правители строили храмы в свою честь или богато украшенные гробницы для собственного путешествия в загробный мир. А этот храм был сооружен в честь горячо любимой жены.

– Лиони, экскурсия начинается! Ты идешь?

Голос Ханны прервал ее размышления. Ханна и Эмма уже шли за группой к храму. За последние два дня Лиони вы­яснила, что нет ничего проще, как потерять свою группу среди тысячи туристов, сгрудившихся вокруг памятников. Схватив свою сумку, она побежала за ними.

– Вау! – выдохнула она, добравшись до тенистого места, где Флора поджидала группу. – Жарковато для бега.

– Для всего жарковато, – согласилась Ханна, убирая со лба мокрую прядь волос. – Не думаю, что я смогу выдержать еще час такой жары.