Дневники склейщика чашек - Ирина Вячеславовна Корсакова

а все местные любители старины называли наш магазинчик «лавка дяди Яши», хотя, прямо скажем: какой я в те времена был дядя, одно недоразумение. И, вот тогда я и познакомился с нашим уважаемым Герасимом Михайловичем.

— Дайте угадаю! Уважаемый Герасим Михайлович пытался стащить у вас с полочки граммофон, вы его поймали, но пожалели?

— Что вы, что вы, — замахал руками бывший антиквар, — Герасим Михайлович исключительно интеллигентный человек. Он ценил старинные вещи, их, так сказать дух и ауру. Потому-то я его и заметил. Представьте: заходит довольно молодой мужчина, бродит, рассматривает, но никогда ничего не покупает. Так любители живописи прогуливаются по картинным галереям.

— Так голодный студент пялится на витрины колбасной лавки, — перебил Герасим вдохновенный монолог друга, — были бы деньги, может и приобрёл бы пару вещиц.

— Тем не менее, — не унимался воодушевлённый вниманием и напитками рассказчик, — это подвигло меня через некоторое время заговорить с необычным посетителем и спросить, что, мол, приводит его в наш скромный магазинчик. И знаете, что ответил мне этот человек?

Яков Семёнович протянул руку через стол и выдержал эффектную паузу.

— Поиски вдохновения!

— О! Дядя Герасим, ты наверно искал свежие идеи для пошива наволочек? Это так мило!

Гера страдальчески закатил глаза.

— Вы, Анечка, недооцениваете нашего гостеприимного хозяина. Он в то далёкое счастливое время служил в театре Оперы и балета.

Ванька недоверчиво оглядела присутствующих, не разыгрывают ли. Но Яков Семёнович был серьёзен, как мастер ритуальных услуг, Алишер улыбался и кивал, а сам герой повествования только развёл руками и дурашливо склонил лохматую голову. Мол, было дело, каюсь.

— Не верю! — вынесла Ванька свой вердикт, — Не могу представить этого человека в оперном театре. Даже рядом с театром представить не могу. Даже через дорогу. Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

— Тем не менее, уважаемая, это так, — Алишер улыбнулся ещё шире, — наш Муратик полон сюрпризов.

Девушка снова обвела пристальным взглядом своих сотрапезников и собутыльников и, вдруг, начала хохотать. Хохотала всё громче и громче, тыча вилкой в сторону Герасима. Она явно пыталась что-то сказать, но изо рта вырывались только стоны и попискивания.

— Что с вами, уважаемая? Вам нехорошо? Попейте водички, это поможет.

— Да, хорошо ей, хорошо, — махнул рукой Герасим, — наша уважаемая Анна Андреевна, видимо, представила меня в балетной пачке. Угадал?

Ванька кивнула, ещё продолжая икать и всхлипывать.

— Успокойся, Клёпа! Я был художником по костюмам.

— Ху…, художником?

— Ещё каким! — подтвердил Яков Семёнович, — весь город приходил посмотреть на костюмы больше, чем на послушать Верди!

— Ну, уж…

— Не ну, уж, а так и было, Герочка. Так и было. Я видел это вот этими собственными глазами, тогда ещё не нуждавшимися в очках. Потому что, именно по предложению и в сопровождении моего нового друга впервые побывал на представлении.

— Вы до этого никогда не слушали оперу?

— Видите ли, милое дитя, у нас была очень большая дружная семья, и я искренне не понимал — зачем мне ходить в театр, когда каждую субботу для нас бесплатно поют дядя Боря со своей супругой и четверо их детей. Дай им Бог здоровья, и жить до ста двадцати лет. Но когда я вошёл в зрительный зал, я понял — к чему все эти годы стремилась моя душа. А потом, Герасим Михайлович провёл меня за кулисы, и в этот момент жизнь моя перевернулась с головы на ноги. На следующий же день я уволился из магазина по собственному желанию и пришёл к директору театра умолять, чтобы меня допустили в это волшебное место. И чтобы вы думали?

Яков Семёнович выдержал паузу больше предыдущей.

— Меня, таки, взяли!

— Так сразу? — удивилась Ванька, — у вас, наверное, большой талант. Вы тенор или баритон?

— Что вы, что вы! — снова замахал руками Яков Семёнович, — медведь, увы, наступил мне на ухо и не остановился, чтобы извиниться. О танцах я даже не решаюсь говорить, потому что это так стыдно, что прямо, не к столу. Мне доверили, можно сказать, фундамент этого храма. Вы, наверное, слышали, что театр начинается с вешалки? Вот!

— Вы гардеробщик?

— Вы, прямо, как сквозь воду глядите, уважаемая Анна Андреевна!

— То есть, — Ванька пыталась осознать эту информацию, — вы ушли с должности старшего продавца в антикварном магазине, чтобы стать гардеробщиком?

— Совершенно верно, совершенно верно! И с тех пор я непрерывно счастлив, на радость моим покойным папе и маме.

— Ну, дела…

Ванька задумчиво хрустнула огурчиком и посмотрела на Герасима.

— Неужели, ты, и правда, такой выдающийся модельер?

За него ответил Алишер:

— Не сомневайтесь, уважаемая. Муратик у нас настоящий гений.

— Никак не могу поверить, что шью себе платье от кутюр.

— А вы проверьте сами, — солнечная улыбка Алишера стала немного лукавой, — у Муратика целая коллекция костюмов сохранилась.

— А что же ты молчал-то? — подпрыгнув на попе, девушка так резко повернулась к Герасиму всем корпусом, что чуть не слетела с диванчика, — скромник, тоже мне!

— Не вертись так, Клёпа. Ты мне в мебели дыру протрёшь. Не скромник, а занятой человек. В коробках всё, разобрать не успел. Собирался на днях, начал даже, но вот, что-то руки не доходят.

— Лентяй! А где коробки?

— Не угомонишься, да?

— Не-а!

— Муратик, не отказывай девушке. Как говорят на родине моего деда: «Кто спорит с женщиной — сокращает своё долголетие».

— Ладно, — вздохнул Герасим, — не будем сокращать долголетие. Вон, там, в комнате — он кивнул на запертую дверь рядом с кухней, — есть пара коробок. Можешь посмотреть.

Ванька сорвалась с места, как будто услышала выстрел стартового пистолета.

— Стой! Телефон возьми с собой.

— Зачем? Боишься, что я там заблужусь?

— Кто знает, — промурлыкал Алишер, — кто знает!

— Боюсь, что ты ничего не увидишь без света, которого там нет. А в телефоне у тебя фонарик.

Тяжелая деревянная дверь открылась без скрипа и, так же тихо закрылась за ванькиной спиной. Зеленоватый луч заметался из угла в угол, выхватывая из темноты фрагменты обстановки: письменный стол, кровать, пару стульев и коробки. Обычные картонные коробки, которые подбирают на задворках магазинов, чтобы сложить вещи для переезда. Ими было завалено всё. Большинство были заклеены скотчем, но некоторые уже раскрыты. Ванька направила свет на ближайшую к ней. Там лежали куклы. Такие как та, что она видела во время первой своей примерки, только одетые.

— Пандоры, — прошептала Ванька, осторожно вытащила одну из середины и усадила на край стола.

Кукла была наряжена в костюм тореадора. Короткая куртка с галунами, широкий пояс и шапочка, чудом державшаяся на кукольной головке.

— Привет! — улыбнулась девушка и потащила на свет вторую.

Это