Проклятие королевы фей - Тереза Медейрос

Наконец клинки с убийственным лязгом ударились друг о друга. Холли вздрогнула, так как Гавенмор получил по шлему удар, от которого обычный человек скорее всего не удержался бы на ногах. Зрители ответили на это одобрительным ревом. Девушка нахмурилась. Эжен не пользовался в округе особой любовью, но в данный момент они приветствовали бы самого сатану, если бы тот вызвался дать взбучку валлийскому великану и отстоять драгоценную английскую честь, вступиться за которую они не решились.

После следующего выпада Эжена на рейтузах Гавенмора проступило темное кровавое пятно. Со спокойным недоумением рыцарь взглянул на рану. Эжен поднял забрало.

— Не желаете ли сдаться? — язвительно ухмыльнулся он. — Боюсь, если я расчленю вас на глазах у моей невесты, это ранит ее нежные чувства.

Только когда Гавенмор, сорвав с себя шлем, отшвырнул его прочь, Холли осознала, что перестала дышать. Во всклокоченной бороде валлийца сверкнула ослепительная улыбка. Смахнув пот со лба, он сказал:

— Сэр, вам следует думать о том, как бы не обидеть меня, а не эту даму.

После этого честного предупреждения он, взревев, точно разъяренный бык, бросился вперед. Холли затруднилась бы ответить, кто покорился своей участи первым: Эжен или толпа. Наконец-то все воочию увидели необузданного дикаря, которого так боялись. Под неистовым натиском Гавенмора Монфору оставалось лишь отступать, отражая непрекращающиеся удары великана.

Зрители уныло смолкли, но когда Гавенмор нанес Эжену по шлему страшный удар плашмя, от которого в ушах барона, вероятно, будет звенеть недели две, Холли с радостным криком вскочила с места. Запоздало осознав, что все, включая побледневшего, как полотно, отца, с изумлением смотрят на нее, она с глуповатым видом поспешила сесть, жалея об отсутствии надежной защиты ресниц.

Гавенмор все наступал. Эжен все пятился назад. Наконец, споткнувшись, он упал навзничь на песок. Сверкающий шлем откатился в сторону, меч выпал из его руки.

Холли закрыла лицо руками, но сквозь растопыренные пальцы все же увидела, как Гавенмор приставил острие меча к кадыку Эжена. Она успела подумать, потрудился ли кто-нибудь предупредить валлийца, что поединки ведутся не на смерть.

— Сэр, вы сдаетесь?

В его твердом голосе не было и намека на издевку, которая сквозила в вопросе Эжена.

После недолгого мучительного колебания Эжен поднял руки, признавая свое поражение.

— Сдаюсь, — сдавленно произнес он, словно его душила собственная кровь. Или гордость.

С дальнего конца поля донесся одинокий приветственный клич. Холли увидела, как оруженосец Гавенмора запрыгал от радости, размахивая над головой поношенной шляпой. По сигналу своего господина он поспешил к изгороди за конем.

Повернувшись к Эжену спиной, рыцарь направился к ложе. Его нетвердая походка выдавала усталость, да и полученная рана давала о себе знать.

У него за спиной Эжен приподнялся на локтях. Солнечный луч сверкнул на смертоносном лезвии меча, который он приготовился метнуть в беззащитную спину Гавенмора.

Время замедлило бег настолько, что Холли, казалось, могла сосчитать все до одной пылинки, лениво кружащиеся в воздухе. Доносившуюся издалека песню жаворонка заглушил монотонный гул в ее ушах.

Оглядевшись вокруг, Холли с ужасом осознала, что ни одна живая душа не собирается предостеречь валлийского рыцаря. Он ничем не оскорбил собравшихся, просто умело и доблестно бился на арене, и тем не менее они сейчас допустят подлое убийство — лишь потому, что он чужой среди них.

Внезапно не бородатое лицо Гавенмора, а жестокие лица зрителей показались Холли чужими. Ее отец дернулся было, но тотчас же снова опустился в кресло. Девушка считала его самым порядочным человеком, однако сейчас и он был готов принести валлийца в жертву своей корысти.

Лишь единственное завороженно-долгое мгновение Холли позволила себе созерцать нарисованную ее фантазией картину. Одним хладнокровным расчетливым ударом она избавится и от Эжена, и от упрямца-валлийца. Бесчестие Эжена не позволит ему требовать причитающуюся победителю награду. А Гавенмор умрет. Его огромное тело будет лежать распростертым на песке, как вчера вечером оно лежало в парке. Жизненные силы покинут его. Солома жадно впитает вытекшую кровь. Бледная маска смерти навеки застынет у него на лице.

Эжен вскинул руку.

Холли вскочила на ноги.

«Холли, говори только очень тихим голосом, иначе перенапряжешь связки».

Холли едва удержалась от того, чтобы не оглянуться назад и удостовериться, не сбежал ли отец Натаниэль из чулана, но вовремя поняла, что это наставление прозвучало лишь у нее в голове. Перевесившись через перила ложи, Холли крикнула что есть силы:

— Гавенмор! Берегись!

Стремительно повернувшись, рыцарь инстинктивно вскинул руку. Меч Эжена, скользнув по железной перчатке, тяжело шлепнулся на землю. Гавенмор окинул меч Долгим пристальным взглядом, затем, подобрав его, направился к лежащему на земле барону. Холли съежилась от страха, гадая, не подписала ли она Эжену, сама того не ведая, смертный приговор. Гавенмор, если ему будет угодно, может с полным правом пронзить вероломному Монфору сердце.

Но он, повернув меч, швырнул его рукояткой вперед на колени Эжену, словно показывая, что этот человек с оружием в руках ничуть не опаснее для него, чем безоружный. Это оскорбление было страшнее пощечины.

— Вы низкий трус, сэр, и вы бесчестите этот турнир. Эжен не сделал ни одного движения, чтобы взять меч, но весь содрогнулся от бессильной ярости.

— Спеши насладиться своей невестой, Гавенмор. Скоро она овдовеет.

Не обращая внимания на эту угрозу, валлийский рыцарь снова направился к ложе.

Холли завороженно ждала его приближения, чувствуя себя всецело в его руках, как и вчера вечером, когда ветвь вяза вцепилась ей в волосы. Ее колени упрямо не желали согнуться, не позволяя ей опуститься в кресло, где она могла бы по крайней мере занять приличествующую позу.

Кратковременное облегчение Холли получила, лишь когда огненно-рыжая девчушка, нырнув под веревочное ограждение, подбежала к рыцарю, сжимая в пухленькой ручонке венок из колокольчиков. Гавенмор принял цветы, смущенно склонив голову, чем вызвал у малышки бурю восторга.

Рыцарь начал подниматься по узкой лестнице, сотрясая решительными шагами деревянную галерею. Набрав в грудь побольше воздуха и собравшись с силами, Холли повернулась к нему, демонстрируя уродство, которое сама же сотворила с собой. Галерея, все поле, даже погожий весенний день застыли в ожидании, затаив дыхание.

Холли заставила себя встретиться взглядом с Гавенмором и тотчас же пожалела об этом. Рыцарь посмотрел ей прямо в глаза, и его лицо исказилось от недоумения. Холли поспешно опустила голову. Ни она, ни Элспет не могли ничем скрыть необычный цвет ее глаз.