Десятое декабря - Джордж Саундерс

С чего это она заплясала? Да без всякой причины.

Просто радовалась тому, что жива, думаю.

Времени было в обрез.

Пульт имел разборчивую маркировку.

Добрый старый Верлен.

Я воспользовался им, потом сбросил в шахту теплопровода, чтобы не передумать, потом встал типа не в силах поверить в то, что сделал.

Мой МобиПакТМ зажужжал.

Пошла ЖутковертьТМ.

Потом наступил ужас – хуже, чем я мог себе представить. Скоро я чуть не на милю сунул руку в шахту теплопровода. Потом принялся ходить по Головогруди в поисках чего-нибудь, чего-нибудь. А к концу стало совсем невмоготу: я воспользовался углом стола.

На что похожа смерть?

Короткое время твои возможности неограниченны.

Я выплыл наружу через крышу.

Парил наверху, смотрел вниз. Увидел Рогана – он рассматривал свою татуировку в зеркале. А вот Кит в трусах – отжимается с приседаниями. А вот Нед Райли, а вот Б. Тропер, а вот Нил Орли, Стефан Девитт, все убийцы, все дрянь, наверное, хотя в тот момент я смотрел на это иначе. При рождении Господь определил им вырасти в полных мудаков. Разве они сами это выбрали? Разве это была их вина, когда они появлялись из материнского чрева? Разве они, покрытые плацентной кровью, желали вырасти в убийц, в темные силы, в губителей жизней? Неужели в первое святое мгновение дыхания/осознания (когда крохотные ручки сжимались в кулачки и разжимались) их самой страстной надеждой было ввергнуть (с помощью пистолета, ножа или кирпича) в скорбь какое-нибудь невинное семейство? Нет; и все же их кривые судьбы уже тогда лежали спящими внутри них, семена, которые ждали воды и света, чтобы распустились самые жестокие, самые ядовитые цветы, эти свет/вода на самом деле являли собой потребную комбинацию нейрологической наклонности и внешней активации, которые преобразовывали их (преобразовывали нас!) в отбросы земли, убийц, пятнали окончательным, несмываемым прегрешением.

Вау, подумал я, не было ли в этом лактаже ВербалистаТМ или еще чего?

Но нет.

Это все было чисто мое.

Я зацепился, прилип к выемке в крыше, присел там, словно летучая горгулья. Я находился там, но одновременно и где-то еще. Я видел все: кучку листьев в выемке под моей прозрачной ногой; маму, бедную маму дома в Рочестере, она драит душевую кабину и пытается взбодриться, напевая себе под нос тоненьким голосом, исполненным надежды; оленя у мусорного бака, внезапно обнаружившего мое призрачное присутствие; мать Майка Эппеля, тоже в Рочестере, костлявую встревоженную фигуру в виде галочки, занимающую тонкую полоску на кровати Майка; Рейчел внизу в Малой лаборатории № 4 – звук моей смерти привлек ее к одностороннему зеркалу; Абнести и Верлена, бегущих в Головогрудь; Верлена на коленях, готовящегося начать искусственное дыхание.

Приближался вечер. Пели птицы. Мне пришло в голову сказать, что птицы разыгрывали праздничное действо, посвященное окончанию дня. Они являли себя в виде ярких, красочных нервных окончаний земли, заход солнца вызвал их активность, заполнил каждую в отдельности нектаром жизни, чтобы потом передать в мир этот нектар – из каждого клюва в форме отличительной песни каждой конкретной птицы, которая, в свою очередь, являла собой своеобразие клюва, формы горла, конфигурации грудки, химии мозга: некоторые птицы наделялись благодатью голоса, другие проклятьем; одни громко жаловались, другие восхищенно щебетали.

Откуда-то что-то доброе спросило, «Хочешь вернуться? Это только тебе решать. Твое тело вполне возвращаемо».

Нет, подумал я, нет, спасибо, с меня достаточно.

Только маму жалко. Я надеялся, когда-нибудь, в каком-нибудь месте получше, у меня будет возможность ей объяснить, и, может быть, после всех этих лет она в последний раз будет мною гордиться.

В лесу напротив птицы, словно сговорившись, вспорхнули с деревьев и взлетели. Я присоединился к ним, я летел среди них, и они не признавали во мне чужака, и я испытал счастье, удивительное счастье, потому что впервые за долгие годы и навсегда я не убил и больше не убью никогда.

Памятка

Дата: 6 апреля

Кому: Сотрудникам

От: Тодда Бирни, директора подразделения

Тема: Статистические показатели за март

Мне бы не хотелось называть это просьбой, хотя оно и может таковой показаться (!). Дело в том, что у нас есть работа, которую мы должны выполнять, которую мы безоговорочно согласились выполнять (вы обналичили свой последний чек, я-то знаю – я свой обналичил, ха-ха-ха). Мы также – если мы сделаем в наших рассуждениях еще один шаг вперед – должны выполнять нашу работу хорошо. Теперь мы все знаем: один из способов сделать работу плохо – это проникнуться к ней отрицательным отношением. Скажем, нам нужно очистить антресоли. Воспользуемся этим примером. Если перед очисткой антресолей мы час обсуждаем процесс очистки антресолей, сетуем, опасаемся, исследуем нравственные тонкости очистки антресолей и все такое, то в этом случае происходит следующее: мы делаем процесс очистки антресолей более затруднительным, чем он есть на самом деле. Мы все прекрасно знаем, что «антресоли» будут очищены с учетом сложившихся обстоятельств либо вами, либо теми, кто вас заменит и получит ваш чек, так что вопрос сводится к следующему: Хочу ли я очистить антресоли с радостью или хочу их очистить с грустью? Что будет способствовать моей цели с большей эффективностью? Я очищаю антресоли хорошо и очищаю быстро. И какое умственное состояние помогает мне очистить эти антресоли хорошо и быстро? Ответ на этот вопрос «негативное»? Негативное умственное состояние? Вы прекрасно знаете, что нет. Таким образом, суть этой памятки – позитивность. Позитивное умственное состояние позволит вам очистить антресоли хорошо и быстро, таким образом, вы достигните своей цели и получите деньги.

О чем я говорю? Я говорю, насвистывайте во время работы? Может, и говорю. Представим, что мы поднимаем тяжелую тушу, скажем, кита. (Простите это сопоставление антресоли/кит, мы только что вернулись из нашего дома на Рестон-Айленд, где было 1) много грязных антресолей и 2) да, хотите верьте, хотите нет, настоящая разлагающаяся китовая туша, и мы – Тимми, Вэнс и я – участвовали в уборке.) И вот, скажем, вам – вам и вашим коллегам – поручили поднять тяжелую тушу на платформу. Теперь мы все знаем, как это тяжело. А вот что будет еще тяжелее: делать это при негативном отношении. Мы – Тимми, Вэнс и я – обнаружили, что даже при нейтральном отношении вы берете на себя очень тяжелую задачу. Мы – Тимми, Вэнс и я вместе с десятком других людей – пытались поднять эту тушу, относясь к задаче нейтрально, и ничего не получилось, мы не могли сдвинуть кита с места, пока вдруг один парень, бывший морской пехотинец, не сказал, что нам нужно это обдумать, потом он собрал нас в кружок, и мы вроде как немного попели. Мы «подзарядились». Если продолжить приведенную выше аналогию, мы знали, что нам нужно сделать работу, и типа возбудились по этому поводу и решили проделать ее при позитивном настрое, и я должен вам сказать, в этом что-то было, это было забавно, забавно, когда с нашей помощью кит оказался в воздухе и с помощью толстых ремней, которые нашлись в фургоне у морпеха, и я должен сказать, что поднятие дохлого гнилого кита на платформу совместно с группой совершенно незнакомых людей было высшей точкой нашей поездки.