Брачный вопрос ребром - Елена Логунова

– Может, это все же не он, – тихо предположила моя совесть.

– Да как – не он?! – возмутился здравый смысл. – У него был повод – разбитая тачка, это раз. Он затаил обиду за подколки по поводу Петрика, это два. Он загодя одурманил потенциальную жертву вином, это три. Он сказал гиду, что видел, будто Люся уехала на случайной машине, это четыре. Наконец, он наплевал на пресс-тур и поторопился смыться с места преступления как можно скорее и куда подальше – в другую страну, это пять. Раз, два, три, четыре, пять – можно и арестовать!

– Арестовывать – это не наше дело, – возразила я, прикидывая, как бы мне улететь домой в Краснодар поскорее, но при этом не одним рейсом с Караваевым.

Не хотелось, чтобы он так быстро узнал, что я жива.

У покойников есть свои преимущества: от них никто не ждет активных действий. Ну, кроме некромантов и медиумов, к числу которых Караваев вроде не относится.

– А следствие вести – это, значит, наше дело? – правильно угадал мои намерения здравый смысл.

Я только пожала плечами.

Может, кто-то такой добрый, что все прощает, даже не интересуясь, за что его приговорили, но это точно не про меня. Я любопытна и злопамятна, так что в поисках правды и справедливости, как я их понимаю, дойду до края!

– Ну, на краю ты уже недавно была, – напомнил здравый смысл, чем только пуще разозлил меня-фурию.

Я купила билет на перелет в Краснодар через Москву и, стоя в очереди на регистрацию, поклялась себе, что полновесно отомщу за свои страдания на краю пропасти тому, кто в них повинен. Предположительно – Караваеву, а там посмотрим, может, еще кому-то тумаков обломится, я не жадная.

Петрику я уже перед самым вылетом отправила эсэмэску: «Обо мне не волнуйся, наслаждайся пресс-туром, дома все объясню».

Дружище, конечно, все равно весь изведется, но не от тревоги, а от любопытства, а это, как правило, не смертельно.

Дома я была в четвертом часу утра. И хорошо, что не раньше и не позже: можно было надеяться, что меня никто не видел.

Необходимость уйти в глубокое подполье сделалась мне ясна, едва я вошла в квартиру, которая выглядела примерно как в старом мультике со словами «просто приходил Сережка, поиграли мы немножко».

Сережка к нам приходил не иначе как с обыском и был отнюдь не деликатен. Дом, милый дом превратился в хлев, гнусный хлев!

Вообще-то мне и раньше было известно, что даже самый талантливый интерьер-дизайнер не способен преобразить жилое помещение так разительно, как я в поисках запропастившегося предмета одежды. К примеру, если я в спешке не могу отыскать парные чулки, я просто вываливаю все содержимое бельевого ящика кучей на пол и уже там произвожу энергичные раскопки в стиле голодной собачки, сохранившей приятные, но смутные воспоминания о припрятанной косточке.

Но я расшвыриваю только собственное барахло, не распространяя беспорядок на территории Петрика, а воображаемый Сережка был подобной деликатности чужд. Он пронесся по картире как торнадо. Как типичный тропический ураган с ласковым именем!

Красоту и уют, любовно наведенные преимущественно Петриком, бесследно поглотил первобытный хаос.

На полу высились кучи вываленной из шкафов одежды и обуви, из ящиков комода белыми флагами свешивалось бельишко, лишенные содержимого книжные полки походили на беззубые челюсти. В кухне как будто великанский ребенок креативно поиграл с цветным песком: и стол, и пол – все было засыпано крупами и специями.

– Кто?! – веско обронила я, подхватывая с итальянского велюрового дивана стилистически чуждую ему русскую чугунную сковороду.

– Где?! – точно в тон подсказал здравый смысл, побуждая меня пробежаться со сковородкой по разоренному жилищу, оглядываясь и угрожающе сопя.

Увы, ни одного субъекта, достойного сковородочного хука справа, я не встретила.

Единственное живое существо – золотая рыбка в аквариуме на подоконнике у Петрика – посмотрела на меня с кухонной утварью такими глазами, что я устыдилась и даже вслух сказала:

– Извиняюсь.

Золотая рыбка у нас малость нервная, но распсиховаться настолько, чтобы разгромить до разбитого корыта всю хату, явно не способна. То есть это сделала не она.

А кто?

– Дверь не взломали, – напомнил здравый смысл.

Я кивнула.

До моего прихода дверь была заперта, и я, как обычно, воспользовалась ключом. Стало быть, погромщик или погромщики (тотальное свинство явно требовало множественного числа) сделали то же самое. Сама я никому ключ от квартиры не давала, однако за Петрика поручиться не могла. Кроме того, свои ключи имелись у хозяев квартиры, хотя вот их я бы заподозрила в погроме в самую последнюю очередь. Какой смысл заботливым собственникам портить свое ценное имущество? Правильно, никакого.

– Предлагаю все обдумать на запасном аэродроме, – с намеком молвил здравый смысл.

– А тут все так и оставить?! – простонала совесть.

Я представила, как отреагирует на тотальный бардак в нашем уютном гнездышке аккуратист и хозяюшка Петрик, и испытала острое чувство вины. Причин тому было целых две: во-первых, я не сомневалась, что разгром в квартире – одной логической цепи звено с иными моими неприятностями последнего времени; во-вторых, я не собиралась делать даже символическую уборку.

Да, Петрик будет в шоке, но лучше в шоке, чем в гробу, куда едва не угодила я!

– И еще можешь, наверное, туда угодить, раз по отношению к тебе враждебно настроены такие суровые и решительные силы, как воображаемый ураган Сережка, – резюмировал здравый смысл.

Тихо радуясь тому, что все самое необходимое на несколько дней имеется у меня в чемодане, я вместе с ним опять шагнула за порог.

В глухой предрассветный час я заботливо заперла дверь на ключ и, отряхнув со своих ног прах и пепел поруганного домашнего очага, с чемоданом в поводу пошла прочь, в ночь – туда, где никто не стал бы меня искать.

На мое счастье, мне было куда отправиться.

Благодарить за это нужно было прабабушку Зинаиду Евграфовну – совершенно восхитительную старушку, которую я планирую взять за образец лет через пятьдесят. Раньше просто нет смысла: меньше чем за полвека мне нипочем не накопить столько доброты и жизненной мудрости, сколько было у бабули. А еще Ба Зина, как я фамильярно называла ее по праву любимой правнучки, была «из старых питерских» и даже в глубоко преклонном возрасте демонстрировала безупречные манеры. Богатством королевы-матери она, правда, не обладала, но вкус и стиль у нее были поистине аристократические. Думаю, даже среди ночи никто не смог бы застать Ба Зину в байковом халате и бигуди.

Впрочем, проверить это я уже не могла, потому что Зинаида Евграфовна скончалась в прошлом году, предоставив безутешным внукам и правнукам делить наследство по собственному усмотрению – за одним лишь исключением: крошечную дачку, которую Ба Зина любовно звала именьицем, она заранее отписала мне.