Сокрушая врагов - Александр Тестов

* * *

Павел не сразу поверил в это чудо. Ножа в сердце он так, к счастью, и не дождался. Спасение пришло, когда надежды у него уже не осталось. Такого не бывает!

Когда он открыл глаза, его ночной кошмар с ножом в руках уже стоял, прислонившись спиной к изваянию Юмала, и готовился отбиваться от врагов. Павел вновь зажмурился, открыл глаза, мотнул головой: так и есть – это не сон. Двое вепсов, обступив Порки, ринулись в атаку. Павлу хотелось крикнуть: «Вперед, ребята, ату его, ату». Но что-то душило его, в горле пересохло, и он смог выдавить из себя жалкое «агу ого»…

Юски первым оказался возле Павла, мгновенно перерезал веревки, и тут он услышал вопль раненого вепса. Юски обернулся и заметил, как парень шатающейся походкой отошел от идола Юмала, придерживая низ живота. Вот парень сделал еще несколько шагов, застыл и рухнул на колени. Еще секунда – и его руки разжались, выпуская на мокрую траву свои внутренности. Вепс упал.

– Живой? – тревожно спросил Юски, положив руку на плечо пленника.

– Кажется, да, – ответил Павел, – нормально… иди, помоги там…

Юски вскочил в тот миг, когда Порки пронзил второго воина. Нож точно пробил ему сердце, и он, подогнув колени, словно тряпичная кукла, сложился и упал почти без звука.

Пэлла и Куски одновременно вскинули луки и выстрелили. Одна стрела пробила Порки левое плечо, а вторая, скользнув, разодрала ему правую щеку. Порки издал отчаянный рык и вновь прислонился к Юмалу.

– Будьте вы прокляты! – харкнув кровью, крикнул он навстречу еще двум летящим к цели стрелам…

Когда Юски перепрыгнул через костер, совсем рядом с ним мелькнули две стрелы и погрузились в плоть обреченного врага. На этот раз старики оказались куда более точны. Куски послал свою стрелу прямо в горло Порки, а Пэлла в грудь. Юски с разбегу подскочил к Порки, тот был еще жив. Его глаза шумно хлопали, словно крылья совы, изо рта пошла кровь. Порки хотел послать на головы вепсов очередное проклятие, но в его пробитом горле что-то зарокотало, и кровяной пузырь надулся на его губах.

– На сей раз ты умрешь навсегда, – с этими словами Юски глубоко погрузил свой нож под ребра бывшему старосте Кангаша.

Порки харкнул кровью и, обмякнув, стал оседать. Юски вовремя подхватил падающего и отпихнул от идола. Безжизненное тело Порки кубарем покатилось по склону холма.

– Такие жертвы великому Юмалу не нужны, – произнес Юски, когда тело вломилось в кусты у подножия холма и там затихло.

Никто из вепсов не заметил, как пламя костра перекинулось на великого Юмала. Когда огонь охватил идола снизу доверху, всех присутствующих обуяли страх и оцепенение. А бог горел все жарче. Не прошло и минуты, когда ствол, на котором был вырезан верховный покровитель вепсов, вдруг накренился и рухнул. Охваченный пламенем кумир понесся вниз с холма, вслед за только что упавшим Порки. Вепсы, в том числе и Баар, наблюдали, как сухие кусты у подножия, став отменной пищей для бушующего пламени, превратились в огненный вихрь. Кусты горели быстро и с азартом, а еще через минуту вепсы зажали носы – снизу потянуло паленым мясом.

– Фу, – фыркнул Баар, когда и до него дошел тошнотворный запах, – не сотвори себе кумира…

Он плотно зажал нос и отвернулся.

Внезапно до всех донеслась громкая брань стариков.

– Слепой глухарь, – ругался Куски, – куда ты смотрел?

– А ты чего не устерег? – огрызался Пэлла.

Баар обернулся на шум.

– Что там еще? – спросил он у подошедшего Юски.

– Дядьки лаются, – ответил вепс, – бродника упустили в этой кутерьме – убег!

Юски наклонился, помог главе рода подняться.

– Да лешак с ним, – махнул рукой Баар, – вот амулет мой у Шибайлы остался, это действительно жаль.

Юски замер.

– Это худо, Баар, очень худо…

– Да сам знаю, – перебил его Павел. – А что делать? Конди говорил, что беречь его надо… а я, видишь как…

– У нас в роду про амулет легенда ходит, хоть его мало кто и видел. Старики сказывают, что нойды запрещают главам родов показывать амулет людям…

– А что за легенда? – заинтересованно спросил Баар. – мне про то никто не говорил… Правда, Коди что-то такое упоминала…

– Пойдем давай, – предложил Юски, – это ты потом у нойды спросишь, он больше моего знает.

– Д-а-а-а, – огорченно протянул глава рода.

– Пойдем-пойдем, – поторопил вепс, – если будет на то воля богов, то сыщем твой амулет, обязательно сыщем.

В погоне за мечтою мы часто забываем о любви…

После трудного возвращения в Каргийоки наследник Конди, намытый в бане и обильно смазанный барсучьим жиром, проспал остаток дня и всю ночь. Проснувшись, Баар почувствовал себя отдохнувшим, боль от синяков и ссадин на теле поутихла. В общем, было чертовски радостно, хотелось жить и срочно чего-нибудь съесть. Он открыл глаза, сладко потянулся…

– Доброе утро, – приветствовал его женский голос.

Баар резко обернулся и стыдливо потянул одеяло на себя.

– Ах, Улла, это ты…

И тут глава рода окончательно проснулся. Он никак не ожидал увидеть ее у своей постели.

– Что ты тут делаешь?

– Я принесла тебе поесть, – ответила она, расставляя завтрак на столе.

– Хорошо, это очень кстати…

– Вставай, я отвернусь.

– Да ладно, – вдруг расхрабрился Баар, – ты же моя невеста… почти жена.

Он размашисто откинул одеяло, сел на кровати. Верхняя рубаха и порты лежали рядом на низенькой скамейке. Он дотянулся до вещей и быстро оделся.

– Ну, что там у нас?

– Помазуха и квас, – ответила Улла.

– Помазуха? – Баар склонился над столом, рассматривая угощение.

– Это пирог.

– Ага, ясно.

Он переступил с ноги на ногу.

– Извини, я сейчас… мне надо…

Баар быстро пересек комнату и вышел за дверь. Вернулся он через несколько минут, на ходу утирая рушником лицо и шею.

– Вот теперь я готов к приему пищи, – широко улыбнулся глава медвежьего рода и тут же поморщился от боли.

Глаза его все еще представляли собой две узенькие заплывшие щелочки. Он осторожно потрогал лицо. Гематома натянула кожу до тонкости китай-ского шелка.

Баар придвинул скамейку к столу, сел. Улла заботливо налила ему в кружку квасу, нарезала помазуху.

– Кушай, – сдержанно улыбнувшись, предложила она, усаживаясь за стол напротив Баара.

Тот взял кусок пирога, откусил.

– Мммм, с рыбой, – он жевал не спеша, ворочать челюстями было больновато. – Сама пекла?