Непокоренная Березина - Александр Иванович Одинцов

уже в военной гимнастерке и кирзовых сапожках, сшитых по ноге военным умельцем, она приезжала из Московского военного городка навестить родную деревню перед самой отправкой на фронт. А до этого Леля три года жила в Москве, в 39-й квартире дома номер семь на Метростроевской улице и работала учительницей, а затем пионервожатой в 47-й школе.

В октябре сорок первого, когда враг подошел к Москве, Леля Колесова простилась со своими мальчишками и девчонками и ушла добровольцем на фронт. Туда, где денно и нощно гремело, гудело, ухало. И это совсем близко от Москвы.

В добровольческом полку говорили, что она не боится ни пуль, ни снарядов, а во время бомбежек ходит по траншее и подсмеивается над теми, кто, как страус, прячет голову в песок. Все это и правда, и неправда. Она боялась смерти. Но выше страха за свою молодую жизнь у нее была ответственность за землю русскую, за ставшее родным Подмосковье, за тех первоклашек-трехклашек, которые остались в школе, где она работала, проводив ее со слезами навзрыд на войну.

Смелую, не по годам серьезную и отчаянную девчонку заметили командиры разведчиков, она показалась способной на их трудные дела. Велика ответственность быть рядовым разведчиком. Но во сто крат ответственнее и труднее быть командиром разведчиков. А она стала им. Как ей доверили такое дело? Глядя на молодую девушку, не имеющую ни заслуг, ни воинского звания, не относящуюся хотя бы к категории младшего комсостава, не трудно было отмахнуться от нее. Мол, куда там тебе! Не женское это занятие быть разведчицей. Но кто-то из умных и проницательных начальников увидел в Леле Колесовой прекрасные задатки характера, которые можно было развить и упрочить. Ее, не колеблясь, назначили командиром разведгруппы девушек, уходящей за линию фронта, в тыл врага.

В ту пору в Подмосковье было тесно от оккупантов. Снега пестрели от лягушачьего цвета шинелей гитлеровских солдат. В каждой избе, в каждом обогретом месте их было как клопов. На каждой дороге, тропе злые выкрики «хенде хох». Но разведчицы под командованием девушки из Ярославля просачивались, протискивались, пробивались огнем сквозь вражеские заслоны, добывали сведения и уничтожали все то, что им было приказано уничтожить. И не случайно в январе сорок второго года в клубе войсковой части, где они тогда находились, под бурные аплодисменты бойцов и командиров Елене Федоровне Колесовой, а попросту славной разведчице Леле, был вручен орден Красного Знамени. В наградном листе для представления ее к этому ордену было написано:

«Отважная московская комсомолка Колесова Е. Ф. с октября 1941 года в качестве командира разведывательно-диверсионной группы принимала активное участие в разгроме немецких войск на подступах к столице. Выполняя боевые задания, героически сражалась с фашистами, минировала шоссе и железную дорогу в тылу врага, нарушала линии связи. Возглавляя группу из девушек, совершала неоднократно нападения на мелкие группы противника, поджигала его склады с боеприпасами и продовольствием. В качестве командира отделения девушек сражалась на линии фронта в составе стрелкового подразделения. Уже в 1941 г. Колесова Е. Ф. своими героическими подвигами в тылу у противника стала известна всей стране».

Весной сорок второго года, когда в Москве растаяли последние валы снега и просохли мешки с песком на баррикадных заслонах, Леля Колесова и ее одиннадцать подруг (теперь она возглавляла группу разведчиц-девушек) пришли на Красную площадь. Они сразу же привлекли внимание военных парней. Завязалась полушутливая переброска словцами:

— Оставьте адресок, красавицы!

— Давайте познакомимся!

— Опоздали, ребятки!

— Вас уже засватали?

— Да. Мы просватанные.

— Тогда другое дело. На свадьбу приглашайте.

— Пригласим, дайте срок…

Из группы военных парней к девчатам подошел младший лейтенант с орденом Красной Звезды на гимнастерке.

— Вижу, вы, как и мы, тоже пришли попрощаться с Красной площадью?

— Да. Угадали. Уезжаем.

— На фронт?

— Куда же еще…

Они пошли с ребятами вместе, плечом к плечу, притихшие, торжественно-молчаливые, думая о своем, рассматривая и запоминая очертания Мавзолея Владимира Ильича Ленина и величественной площади.

— На какой фронт, простите, если не секрет?

— На невидимый…

— Мы тоже…

Да. Они улетели на невидимый фронт — в леса Белоруссии, на Березину. Их было двенадцать. Двенадцать отважных, на все готовых во имя своей Родины советских девушек-патриоток, комсомолок, преисполненных ненависти к врагу и жажды мести. Вот их имена: Алевтина Лапшина, Зинаида Морозова, Нина Шинкаренко, Надежда Белова, Тамара Маханько, Вера Ромащенко, Татьяна Ващук, Ариадна Фанталова, Анна Минаева, Сима Лисова, Анастасия Алексеева и их командир Елена Колесова.

Они не получили должной парашютно-десантной подготовки. Однако это их не остановило. Они смело бросились из самолета навстречу неизвестности в темную апрельскую ночь 1942 года. Они знали одно: Родина в опасности! И если бы понадобилось пожертвовать двумя жизнями за нее, они сделали бы это так же беззаветно.

Группе была поставлена конкретная задача: систематически вести разведку, добывая сведения о силах и средствах фашистских войск, расположенных в Борисове и близлежащих районах, организовать диверсии не железной и шоссейной дорогах Борисов — Крупки. Перед отлетом друзья тепло поздравили их с получением важного задания командования и пожелали благополучного возвращения с победой.

Они верили в свою звезду, надеялись выполнить трудные задачи и вернуться опять к родимым очагам. Но… безжалостная военная судьба распорядилась по-своему. Три подружки: Тамара Маханько, Таня Ващук и Тася Алексеева разбились. Погибли. У них не раскрылись парашюты. Сима Лисова и Аля Лапшина во время первой же разведки в районе Выдрицы попали в лапы карателей.

— Что известно сейчас о них? — спросил Спрогис у Лели.

— Несмотря на то что мы ни на день не прекращали разведку в Борисове и деревнях, как ни пытались выведать через местное население — никаких следов. Точно в воду канули. Я на днях сама была в Борисове, разговаривала с надежными людьми — никто ничего не знает. По пути содрала с заборов несколько приказов и объявлений оккупационных властей. Некоторые из них представляют интерес. Вот они.

— Вникай, Иван Александрович, — кивнул Спрогис. — Наверняка пригодится для воспитательной работы с личным составом. Да и местным населением тоже. Теперь мы и за него в ответе.

Огнивцев взял у Колесовой листовки со следами засохшего клея, начал читать:

«Приказ полевой комендатуры г. Борисова об усилении оккупационного режима в г. Борисове.

Пункт первый. Для охраны города и объектов, имеющих военное значение, приказывается следующее:

— Запретные часы для гражданского населения устанавливаются с двадцати до пяти часов утра. Отдельные лица, имеющие пропуска, должны иметь при себе удостоверения от военной комендатуры. Лица, не выполняющие вышеизложенное, будут расстреляны. Пасти коров между военными учреждениями и в лесу строго воспрещается.

Пункт второй. Каждый гражданин, несущий трудовую повинность, должен