Красные туманы Полесья - Александр Тамоников

— А если центру не удастся связаться с отрядом? Что тогда? — спросил Образцов.

Командир отряда пожал плечами и ответил:

— Не знаю. Но план имеет силу приказа. Игнорировать его — преступление.

— Значит, мы так и будем сидеть в лесу и ждать, пока Красная армия разобьет гитлеровцев у Москвы, Ленинграда, на последнем рубеже обороны, и перейдет в наступление? Да вот только, зная силу немцев, скажу, что это произойдет не в этом, боюсь, и не в следующем году. За это время от отряда останутся ошметки. Извините, я не хотел вас обидеть, но остался здесь вместе с солдатами не для того, чтобы ждать, когда придут наши. Я должен воевать. Нам придется действовать тем, что имеем, хотим мы этого или нет. Предлагаю разработать план операции, предусматривающей удар всем отрядом по районному центру с локальной задачей уничтожения управления полиции и нанесения урона роте СС. Понятно, что у нас мало сил, но если подойти к райцентру скрытно, то задача вполне выполнимая. Пусть нам даже удастся уничтожить одних только полицаев, это все равно будет успех. Главное не в том, какой урон мы нанесем фашистам, а в самом факте нападения. Жители Гороша увидят, что рядом есть сила, способная противостоять оккупантам. Этой операцией мы, если так можно выразиться, засветим себя перед минским подпольем и нашей разведкой, а через них и перед центром. Тогда нас уже точно не забудут.

Осетров покачал головой.

— Все верно, лейтенант. Ничего другого ты, профессиональный военный, предложить не мог, да еще под воздействием эмоций после злодеяний гитлеровцев. Но пойми, у меня приказ не предпринимать каких-либо действий до полного завершения комплектования отряда и организации устойчивого взаимодействия с центром.

— Тогда я вам вот что скажу, Павел Дмитриевич. Пока вы будете ждать указаний сверху, которые могут и не прийти, я поведу своих бойцов на восток, возможно, выйду к отряду, который готов бить фашистов, а не ждать ценных указаний. Думаю, что совсем скоро на базе останутся только два человека, вы и политрук. Все остальные разойдутся по своим деревням. Когда приказ все-таки придет и с вами выйдут на связь, то окажется, что напрасно. Никакого отряда нет. Я, конечно, перехлестываю, но согласитесь, что без моего неполного взвода отряд будет не боеспособен.

Политрук повысил голос:

— Вы, лейтенант, отдаете себе отчет в том, к чему призываете? Какая может быть операция против немецко-фашистских подразделений, значительно превышающих нас по численности, вооружению и опыту боевых действий? — Он сбавил тон. — Ладно, представим на минуту, что мы нанесем удар по райцентру, у нас что-то получится, отряд сможет отойти без больших потерь. Но что будет дальше? Немецкое командование быстро придет в себя и отправит карателей в Ясино, Карчеху и Павлинку. Эсэсовцы уничтожат всех, кого застанут там, сожгут населенные пункты. Комендант наверняка вызовет армейские подразделения для прочесывания лесов, будет применена и авиация. Не слишком ли дорогую цену мы заплатим за то, что слегка потреплем немцев в Гороше?

Лейтенант кивнул:

— Да, все верно. Я не понимаю лишь одного. За каким чертом формировался отряд, если его командование боится действий противника?

— Подбирайте, пожалуйста, слова! — Командир отряда побагровел. — Дисциплина должна быть на первом месте везде, и в партизанских отрядах тоже.

Образцов усмехнулся.

— Правильно. То же самое в войсках твердили нам политруки. Дисциплина — залог победы в войне. В итоге наш полк, да и не только он… — Лейтенант махнул рукой. — Да что говорить попусту. Я увожу своих подчиненных.

Политрук вновь повысил голос:

— Только попробуйте и пойдете под трибунал!

— Трибунал? Где он? Вы пока не наделены полномочиями командиров частей и подразделений Красной армии. Вот когда свяжетесь с центром, получите оттуда приказы и указания, тогда да, а сейчас вы ничего не сможете сделать.

Осетров поднялся.

— Послушай меня, лейтенант. Мы сейчас все на взводе. Давай не будем торопиться с выводами и принимать необдуманные решения. Подождем немного, успокоимся. Потом, даже если не будет установлена связь с центром, решим, что нам делать.

— Хорошая мысль, Павел Дмитриевич. А вы уверены в том, что немцы не получили сведений о нашей базе и не готовят карательную операцию в Осиповском лесу?

Командир отряда не остался в долгу.

— А вы уверены, лейтенант, что карательная операция немцев не имела целью спровоцировать командование еще не укомплектованного отряда на ответные действия? Может быть, они ждут нас в Гороше?

Но офицер не сдавался.

— А на что нам разведка, Павел Дмитриевич? Она вполне может выйти к райцентру и оценить обстановку там. Для этого можно использовать и обычных бойцов, местных мужиков. Они зайдут в Горош и посмотрят, что предпринимает немецкое командование.

— Хорошо. Разведку провести можно, но давайте договоримся так, лейтенант. Завтра с утра.

— А ночью к райцентру не подойти.

— Значит, договорились?

— Так точно! Извините, если погорячился.

— Мы все погорячились. — Осетров взглянул на Лазурина и распорядился: — Подготовь своих людей, Игнат, и договорись с командиром первого взвода Виктором Вешиным, чтобы дал тебе пару мужиков с повозками. В телеги по мешку муки положить для отвода глаз постов и патрулей. Продавать, мол, едем. Можно и еще какого-нибудь барахла загрузить.

— Сделаю, Павел Дмитриевич.

— И с утра давай к райцентру.

— Есть, товарищ командир!

— Все! На сегодня хватит, иначе голову разнесет.

— Если бойцы будут проситься похоронить убитых, отпустить их? — поинтересовался политрук.

— Ты, Иван, хочешь, чтобы с базы все местные ушли?

— Но ведь надо, Павел Дмитриевич.

— Хорошо. Отпустишь в каждое селение по два человека, не больше. Без оружия, конечно. Лошадей им дай, а то пешком далеко идти.

— Понял.

Вечером того же дня к подворью, где были помещены евреи, привезенные из Лозы, подъехала легковая машина. Вел ее сам командир роты СС гауптштурмфюрер Бонке. Рядом с ним сидел начальник полиции Калач.

Машина встала на Береговой улице. Эсэсовец и полицай вышли из нее, осмотрелись. Народу поблизости не было. Оно и понятно. В Гороше, как и повсюду, действовал комендантский час.

К калитке тут же вышел рядовой полицейский и обратился к эсэсовцу:

— Господин гауптштурмфюрер, разрешите доложить господину начальнику полиции.

Бонке махнул рукой, усмехнулся.

— Докладывай.

Калач прервал подчиненного:

— Ворона, евреи на месте?

— Так точно!

— Все живы-здоровы?

— Да, не жаловались.