Хамелеон 3 - Константин Николаевич Буланов

или французского Сент-Этьена, — чтобы можно было носить в кармане пальто. И хорошо бы подыскать вовсе с коротким стволом. Если справитесь, сдачу сможете оставить себе, — достав из портмоне две 50-долларовые банкноты, положил их на прикроватный столик Александр. — И не переживайте. Ни в кого стрелять из него я уж точно не собираюсь. Профиль у меня не тот. Но вот быть готовым дать отпор — хотелось бы. А голыми руками меня, увы, отбиваться никто никогда не учил.

— Я… посмотрю, что можно сделать, — не совладав с соблазном получить очередные, попросту идущие в руки деньги, коротко кивнул Юрасовский, прежде чем прибрать выложенные перед ним купюры. Всё же, как ни крути, а такие суммы для него «вчерашнего» являлись очень солидным заработком. А с учетом преподнесенного золота — и подавно. В общем, для того, кто был готов ежедневно подставлять свою грудь под вражеские пули за гораздо меньшее, озвученное Александром предложение оказалось более чем приемлемым. Тем более что тут платили вперед, и в случае чего всегда виделось возможным вовремя сбежать с тем, что уже имелось в кармане. Бедняге было невдомёк, что ему заказали приобрести тот самый кнут, которым его же самого впоследствии и собирались потчевать, наряду с «золотыми пряниками». Но да то были исключительно его проблемы, как полагал один хитрый танкист.

— Тогда более не смею вас задерживать, — удовлетворительно кивнув в ответ, аж прихлопнул ладонями Геркан. — Постарайтесь управиться с покупкой дня за три. А я тем времени навещу посольство и поговорю с рядом способных оказать нам посильную помощь лиц. Ежели вы понадобитесь, непременно дам вам знать.

— Без переводчика-то не заплутаете в городе? — на всякий случай уточнил Константин Алексеевич, которому так-то не сильно хотелось оставаться в обществе этого непонятного кинохроникера, но и взятые на себя обязательства сопровождающего требовалось выполнять в должной мере.

— Не переживайте на сей счет. Худо-бедно названия нужных мне улиц я произнести смогу и смею надеяться, что буду понят таксистами. А для всего остального у меня имеется туристическая карта города и небольшой словарик. Чай не пятилетний малыш. Не потеряюсь. — На этом их общение подошло к концу и оба разбежались по своим делам, которых так-то имелось предостаточно.

Вот только если Юрасовский полагал, что его собеседник действительно отправится прямиком в советское посольство, у самого Геркана на сей счет имелись несколько иные мысли. Хотя и от визита к соотечественникам в самое ближайшее время было никак не отвертеться, ибо всё финансирование будущей операции по закупке авиационных моторов должно было осуществляться из бюджетов местного «отделения». А вот «отделения» чего — до конца было не понятно. Может разведки, может внешторга, а может какого иного наркомата. В общем, в Испании ему на руки столь солидные средства никто не отважился выдать. А может их попросту не имелось в наличии. Да и, положа руку на сердце, кому еще, как не местным «советским старожилам», было претворять в жизнь его замыслы по добыче моторов? Уж что-что, а лично разобраться в хитросплетениях французской бюрократии за какие-то месяц-два он совершенно точно не рассчитывал. Потому и требовались те, у кого уже имелись должный опыт, а также потребные связи. Но прежде Александр, совершив несколько пересадок и параллельно полюбовавшись на возводимые павильоны должной вскорости стартовать Всемирной выставки, предпочел наведаться по адресу: улица Мишель-Анж 28, дабы лично удостовериться, что нужный именно ему человек всё еще пребывал на этом свете.

— Вы слишком беспечны, Дмитрий Сергеевич, — пройдя порядка километра от пересечения улиц Мишель-Анж и д’Отей до юго-восточной границы Булонского леса, Геркан, наконец, побеспокоил своим присутствием уже немолодого мужчину, за которым следовал всё это время и которому предстояло сыграть в его ближайших планах весьма значительную роль. Тем более что, углубившись в лес, они, наконец, избавились от лишних глаз и ушей, коих хватало на улицах Парижа. Вот уже как третий день он находился в Париже, но только сейчас у него появилась возможность выйти на контакт со столь необходимой ему персоной.

— Простите? Мы знакомы? — вздрогнув от неожиданности, Навашин развернулся к заговорившему с ним на русском языке незнакомцу, что стоял метрах в полутора от него, опёршись плечом на ближайшее дерево.

— Скажем так, лично представлены друг другу мы еще не были. Но заочно я вас знаю, — ответил Александр, бросив при этом укоризненный взгляд на принявшихся облаивать его рыжего спаниеля и белого фокстерьера — любимцев семьи Навашиных, которых ныне и выгуливал Дмитрий Сергеевич. — Всё же меня неофициально попросили присмотреть за вами и по возможности постараться уберечь от неприятных неожиданностей. От очень скорых неприятных неожиданностей, — сделал он акцент на том, что нечто нехорошее должно будет случиться в ближайшее время.

— Это, конечно, приятно слышать, что кто-то обеспокоен моим благополучием. Однако же вы так до сих пор не представились, — поджав губы и нахмурившись, Навашин принялся сверлить грозным взглядом свалившегося на его голову бывшего соотечественника. Первый страх, порожденный внезапностью появления собеседника, у него уже прошел и привыкший общаться с акулами капитализма, а также прожженными взяточниками, он быстро взял себя в руки. При этом, естественно, отметив тот факт, что незнакомец не предпринимает никаких угрожающих действий.

— Можете называть меня Серебровым Александром Никифоровичем. Кинооператор Московской студии кинохроники, — приподняв прикрывающую голову федору[2], представился Геркан. — Официально, — добавил он под конец, тем самым давая собеседнику понять, что с его персоной не всё так просто.

— А не официально? — окинув оценивающим взглядом «гостя из Москвы», позволил себе слегка усмехнуться Дмитрий Сергеевич, задавая столь провокационный вопрос.

— А не официально, — мигом избавив своё лицо от малейшего признака приязни, Александр вывалил на голову визави сногсшибательную информацию, дабы сразу ошеломить того, — кое-кто кое-где уже отдал приказ на ваше физическое устранение. С чем согласились далеко не все товарищи. И потому сейчас я здесь, перед вами, а не продолжаю заниматься своими не менее важными делами в Испании, откуда меня срочно сорвали. — Перемешивая правду с вымыслом, Геркан по возможности оберегал себя самого, поскольку до конца не был уверен, на кого всё же работает стоящий перед ним «невозвращенец». Да и за словами своими старался следить, чтобы потом не пришлось оправдываться перед «товарищами», находясь на очередном допросе, чего никак нельзя было исключать. Всё же его нынешний собеседник являлся той еще темной лошадкой, работающей непонятно на кого. Вполне возможно, что даже на несколько