Верни мой голос! - Кристина Стрельникова

Многие зрители встали и вышли из зала, потирая плечи, но те, кто остался, не в силах были оторваться от музыки и уйти. Постепенно они словно застывали и сидели с остановившимися взглядами.

Дети уже дрожали от холода, но флейтам этого было мало: они взвились под самый потолок и вдруг стремительными стрелами полетели вниз, а за ними с потолка посыпались ледяные сосульки. Одна ледышка воткнулась остриём в деревянный пол рядом с Митиной ногой.

Виолончель, Пианино и Флейта замерли, как испуганные домашние звери, прижавшиеся к своим хозяевам.

– Не давайте себя запугать, – подал знак Григорий Иванович, а директор подмигнул детям.

Необыкновенный дирижёр внезапно остановил музыку, сжав кулак. В этом кулаке затаилась вся его тайная сила, подчинившая музыку. Казалось, он может сделать всё, что пожелает. Вот разожмёт он сейчас кулак и выпустит на волю злых духов, которые превратят всё живое в камень, в лёд, в пламя или в дерево.

Чёрные глаза дирижёра победно поблёскивали, еле сдерживая злобные огоньки в зрачках. Он закончил своё выступление и поклонился под восторженные аплодисменты тех, у кого не совсем застыли пальцы.

Потом он встал в углу зала и проводил горящим взглядом детей, которые робко вышли на сцену.

Флейта с трудом уняла дрожь и завела нежную песню. Федя старался отогреть её пальцами. Виолончель храбро подыграла. Митя успокаивал дрожащий смычок. Настала очередь Лидочки, но Пианино не издало ни звука. Лида ещё раз прошлась по клавишам, но они только глухо стучали.

– Ай! Небудунебудунебуду! – снова завело Пианино.

Учитель закрыл глаза. Федя и Митя растерянно опустили руки.

Лида шевелила губами, будто уговаривая Пианино, наконец по клавишам неуверенным ветерком пронеслась мелодия.

Федя и Митя приготовились.

– Пожалуйста, помогите нам! – попросили они у Флейты и Виолончели.

Все трое сосредоточились и вытянулись, словно наполняя себя чем-то воздушным. Затем взгляды юных музыкантов стали немного отрешёнными, и они самозабвенно заиграли. Играли они прекрасно, несмотря на свой страх. Лидочка в прямом смысле старалась ни на что не смотреть.

И правильно сделала. Она бы увидела, что сторож, он же Черноскрипник, он же зловещий дирижёр, в это время разжал кулак, стремительно выбросив пальцы вперёд, и подал знак подчинённым инструментам. От кончиков его пальцев словно были протянуты невидимые нити, которые дёргали каждый послушный ему инструмент.

Трое учеников почувствовали, что замышляется нечто зловещее, что инструменты сторожа будто ощерились и окружили их, подбираясь всё ближе, как злые дрессированные псы.

Дети оглянулись на Грига. Он был рядом, он кивал им и подбадривал улыбкой. Тогда дети сосредоточились только на своей игре.

Пока они играли, вокруг сцены происходила такая чертовщина! Над Пианино, как стая диких чаек, вились скрипки, дудки, саксофоны и флейты. Они то и дело с налёту клевали клавиши, а один хищный альт замахнулся смычком и ударил Лидочку по тонким пальцам.

Вокруг Мити образовался горящий круг из свеч, и языки пламени пытались лизнуть его ботинки. Виолончель дрожала и вибрировала, то и дело переходя на шёпот.

Феде тоже приходилось несладко: его пальцы немели от ледяного вихря, который закрутился вокруг него вместе с дико хохочущими трещотками. Шебуршащие маракасы, эти яркие погремушки, большими шмелями носились над ухом и норовили ужалить.

Но никто из детей не дрогнул и не сошёл со сцены.

Как только Лидочка и Пианино собрались петь, на Пианино медным зверем вспрыгнула валторна и стала долбить по лакированной поверхности. Лидочка сбилась.

Она крепко зажмурилась и начала заново, вместе с пианино:

Зловещий режиссёр знаком подтянул свою армию, и они бойко грянули настолько насмешливый музыкальный выпад, что казалось, будто все инструменты вместе и каждый по отдельности дьявольски хохочут! У директора заложило уши и потрескались стёкла в оправе очков.

Над Лидочкиной головой появились и бряцнули две медные тарелки, и она на миг оглохла. Федя испуганно посмотрел на неё и сделал шаг в её сторону – а вдруг упадёт? Но Лидочка, поймав его взгляд, расправила плечи, улыбнулась и продолжила:

Тромбон, который недавно напал на Лидочку, уже вытянулся и приготовился к новому прыжку. Но вместо этого он неожиданно издал торжественный звук, и из его горла выплеснулся золотой луч. Обескураженный, тромбон спрятался под Пианино, как нашаливший кот. А Лидочка и Пианино уже перешли к следующей песне о музыканте.

При последних словах сторож-дирижёр мелко затрясся и побледнел, как рубашка под его фраком.

К Лидочке подлетели воины страшного дирижера. Они готовы были начать новую партию, сильнее и страшнее прежней. Девочка втянула голову в плечи.

Заиграла Федина Флейта, и под её трели золотыми струйками в зал проникли солнечные лучи. С ледяного потолка закапала капель.

Несколько капель упали на блестящую крышку рояля и растеклись по ней, как грустные ноты. Это оказалось так созвучно с душевным состоянием рояля! Он был уже пожилым, он стоял много лет здесь, а ещё больше – в сияющем концертном зале. Ему показалось, что в последнее время он спал, как неуклюжий чёрный медведь, а теперь его словно разбудили. Что ему нужно сейчас на самом деле? Да ничего особенного. Слышать красивые песни и весёлые детские голоса. А ещё он любил играть. Играть! Для всех и со всеми.

И вдруг старый школьный рояль… Нет, это всё-таки надо было увидеть, чтобы поверить! Рояль находился тут же, в углу, его не вынесли из зала, и он казался безучастным и спящим… Но вдруг старый рояль, взмахнув огромным чёрным крылом, взлетел над залом. Нет, не сразу взлетел. Сначала он неуклюже разбежался, а потом как воспрял! И это было неожиданно и опасно. Ещё бы! Такая махина! Над залом нависла чёрная лакированная туча весом 350 кг.