Все учесть невозможно - Марина Серова

Халивин молчал. Увы, мне показалось, что он так ничего и не понял. Ирина с Лешей были ему дороже собственных детей. А жаль… Детки-то были куда симпатичнее.

* * *

Он молчал, и я не смела нарушить процесс осмысления реальности.

— Хорошо, Таня. Я пойду вам навстречу. Чего вы от меня хотите?

— Нормальных условий работы, — пожала я плечами. — Я не могу найти вашу иголку в сене, оставаясь арестанткой.

Халивин передернулся.

— Таня… — начал он протестовать, но я остановила его жестом руки.

— Нет, речь идет именно об аресте. Я торжественно обещаю вам не звонить в милицию, не обнародовать тот факт, что вы пытались меня похитить. Я найду вашу дискету, но… Если вы меня не выпустите, я не шевельну пальцем. Буду сидеть в вашей квартире и рассматривать ангела на картинке.

— Кстати, он вам понравился? — оживился Халивин.

— Неплохо, — покривила я душой.

— Это моя работа! — задыхаясь от счастья, произнес он.

Вот это да! Если меня еще можно было чем-нибудь удивить, то у него это неплохо получилось! Халивин, рисующий на досуге летающих ангелов, — это что-то из Стругацких.

— Здорово, — поощрительно улыбнулась я.

Мне удалось похвалой растопить его сердце. Он просиял, как ребенок, получивший конфетку, и счастливо выдохнул:

— Я им горжусь. Это моя лучшая работа.

«Боже, — подумала я, — надо же… Как же выглядят худшие?» Но искра человечности, появившаяся в его лице, обрадовала меня.

— Так вы предлагаете мне сделку? — задумчиво потер он подбородок.

— Я просто защищаюсь, — сказала я. — Если мне понадобится помощь Ирины или Леши, я обращусь к ним. Но работать в условиях постоянного дыхания в затылок и ощущения заряженного револьвера, направленного мне в спину, я не смогу. Я принадлежу к поколению, которое успело отвыкнуть от этих радостей.

— А как я могу поверить, что вы не откажетесь от дальнейшего сотрудничества и не сообщите в органы? — задумался он.

Я рассмеялась.

— Придется. Потому что иначе у нас ничего не получится. Мне нужна свобода передвижения и спокойствие. Если этого не будет, я не смогу ничего придумать. Вам ведь нужна эта дискета?

— Еще как… — признался он.

— Тогда решайтесь. Тем более что, если меня долго не будет дома, мое отсутствие заметят и поднимут тревогу. Не думаю, что вам это нужно. Представляете, какой поднимется скандал?

И он решился.

— Хорошо, пусть будет по-вашему. Но помните, что вы мне обещали…

— Помню, — сказала я.

Он поднялся. Кажется, под его весом стул скрипел так, что было слышно на улице. Улица… Я вспомнила о странной парочке, увиденной мною из окна. Голодная малютка и Федор. Что может связывать этих Ромео и Джульетту? Только лишь первое, светлое чувство? Или что-то еще? Судя по их лицам, они говорили о чем-то важном. Хотя — что в их возрасте кажется более важным, чем любовь?

Мы вышли в коридор. Я прижимала к груди мешочек с моими верными советчицами.

Ирина поднялась, ошарашенно наблюдая за тем, как мы прощаемся.

— Что… — начала она возмущаться.

— Таня будет работать у себя дома, — сообщил Халивин.

— Это правильно? — спросила она гневно.

— Думаю, да…

— Танюша, вы нас покидаете? — раздался голос за моей спиной.

Я обернулась. Людмила Сергеевна смотрела так грустно, что мне стало ее жалко.

— Я буду у вас появляться, — успокоила я ее. — Моя работа еще не завершена.

— Хорошо, — облегченно выдохнула Людмила Сергеевна.

Я не знала, к чему это отнести. К тому, что я собираюсь появляться, или к тому, что моя работа не завершена.

Странные у них все-таки отношения…

Мы вышли во двор.

— Мы вас подвезем, — предложил Халивин. Бог ты мой, он даже начал смотреть на меня с симпатией! Чего я никак не могла сказать об Ирине. Та неодобрительно скривила губы.

— Вы ей доверяете? — бросила она через плечо.

— Да, — удивил меня Халивин.

Он поймал мой взгляд и усмехнулся. Черт его знает, что можно ожидать от его улыбки? В конце концов, он странный. Ангелов рисует… «Василия Теркина» наизусть выучил. Может, он вообще в душе лирик. Но все эти несостоявшиеся художественные натуры обычно бывают опасны. Если бы человечество хоть немного повосхищалось ими в назначенный час, может, жило бы спокойнее. Сегодня ты, Таня, не поняла высокое искусство Халивина, не восхитилась его ангелом, а завтра, пожалуйста, разразится Третья мировая война. «Нет, — твердо решила я, — буду смотреть на Халивина как на гениального художника, с меня не убудет. Даже выпрошу у него какой-нибудь шедевр и буду честно терпеть на стене эту мазню, спасая тем самым человечество…»

Я ответила широкой улыбкой и устроилась поудобнее. Погода начала портиться, и, судя по скоплению туч, собирался дождь. Что в принципе доказывало мою теорию о том, что все беды происходят в мире от недопонимания. Поскольку, по моему твердому убеждению, в том, что испортилась погода, был виноват непонятый с его высокой любовью к Монике Билл Клинтон. Несмотря на дурную погоду, мое настроение заметно улучшилось, и голова снова обрела способность мыслить. Вот что значит — дорога домой…

Мы отъехали от места моего заточения, и я была почти счастлива. Если только они не придумают какую-нибудь каверзу, через час я буду у себя дома.

Знаете ли вы, какое это счастье — пить кофе на собственной кухне? Ставите чайник и с наслаждением наблюдаете за тем, как из разгоряченного носика начинает подниматься пар. Это — твой чайник. Собственный. И даже полы ты моешь с довольной физиономией. Завтра я, конечно, начну морщиться при мысли о том, что не мешало бы привести квартиру в порядок. Начну откладывать это полезное мероприятие на энное количество времени, успокаивая себя тем, что я все-таки личность творческая, а творческие личности могут пожить и так. Главное — не растерять способность к мыслительным процессам.

Сейчас я подпевала приемнику, передвигаясь по комнате со шваброй, бросала довольные взгляды в сторону уже блестящей от чистоты кухни, и вся моя душа была преисполнена такого ликования, что любой идиот, увидев меня, сразу бы понял, что перед ним — редкий экземпляр безумно счастливого человека.

Но вам этого не понять, если вас никогда не похищали. Может, вы вообще предпочитаете обходиться без кетчупа? Все, что приводило меня сейчас в восторг, нормальному человеку наверняка показалось бы чистым безумием. Возможно, он покрутил бы пальцем у виска и предложил бы мне обратиться к психиатру.

Ну и ладно. Я кончила свои разборки и отправилась в кухню.