Я все умею лучше! Бытовые будни королевского гарнизона - Анна Лерой

брать в расчет то, что тело у Аннет давно забыло все физические упражнения. Ничего, все наладится. Придется помалу, осторожно, увеличивая нагрузки постепенно, доводить ее до кондиции. В крайности бросаться нет смысла, тут нет ни тоников, ни спецпитания, да и врачей хоть каких я еще не видела. Мало ли, что можно себе потянуть. А времени у меня впереди — семь лет. Очень много, главное — не давать себе вкрай расслабляться, а чуть-чуть можно. Все-таки меньше стресса — лучше идет процесс.

Когда я вышла из ванной, поняла, что вот сейчас мне просто необходимо удила отпустить. Просто потому, что всего слишком много. Я приняла как-то как должное все происходящее, а надо бы переспать с этой мыслью. Вдруг завтра накроет. Или я вообще в больнице очнусь? Да, маршал будет орать-лютовать, но, если честно, и черт с ним. Я чувствовала, что меня реально ведет, как будто я не спала несколько суток. Один день можно? Но только один. График отложу на завтра.

Продолжая себя успокаивать, что у меня форс-мажорная ситуация, что мне необходимо лечь и поспать, иначе все будет плохо, я разобрала форму, переоделась в синенькую пижамку — тоже форменную, штаны сошлись, но плотновато сели. Ничего, ткань такая, что растянется, а потом с тренировками и вовсе свободнее будет. У Аннет молодой организм, поменять питание, внести в распорядок дня упражнения… Нет, не буду сейчас об этом. И все остальное я отложила уже на потом. Плевать, что на улице еще ясный день. Надо будет — разбудят.

Кровать оказалась на удивление удобной. Я поерзала, устраиваясь под одеялом. Белье новое, пахнет еще чем-то промышленным, а какая здесь промышленность-то вообще… Но на этой мысли меня вырубило окончательно.

И я так и осталась навсегда без понятия — будил ли меня кто, приходил ли или все вздохнули свободно — кот из дома, мыши в пляс. Последнее было весьма вероятно. Я спала, ничего мне не снилось, и, может, это у Аннет был такой здоровый и крепкий сон, а может, мне это было необходимо…

Но проснулась я, не сразу осознав, где я, кто я, что происходит. Была какая-то кутерьма — это я понимала. За убогим окошком метались пятна света и долбил не переставая гонг.

— Тревога! Боевая тревога! Боевая тревога!

Глава восьмая

Тревога? Это как?.. Откуда гонг? В моем сонном сознании не сразу сошлось — где я и что делаю, что это за комната. Но через тонкие двери уже доносились вопли и дружный топот ног, так что память вернулась быстро. Другой мир. Гарнизон. А я — лейтенант этого гарнизона! Пока сознание вяло обрабатывало информацию, тело резво перевернулось на бочок, заняло вертикальное положение и принялось собираться с очень даже основательной скоростью. Я старалась особо не вмешиваться в бессознательное. Раз полезное, так зачем портить такую привычку — что-то определенно нужное в королевском колледже Аннет привили. Пижама в два счета оказалась на кровати, потом впрыгнуть в штаны, впихнуть ноги в ботинки, запахнуть рубаху — и все это под мысленный счет разминки «раз-два-три-четыре». Вот так вот встретились две профдеформации. Ритм был хорош, его не сбил даже дробный стук в дверь.

— Что?! — я открыла стучащему уже при полном параде, то есть в одежде и при эполетах.

— Тревога, лейтенант! — отрапортовала Аттика — глаза заспанные, пуговицы криво застегнуты, шнурки в ботинках висят.

— Я поняла, что тревога, — поморщилась я, — ты шнурки завязывай и одновременно вводи меня в курс дела. Что за тревога, что нужно делать? Учебная? Настоящая? Ситуацию поясни.

— Настоящая, лейтенант! Основной отряд уже поднят, наша задача следить, чтобы на стены никто не прорвался, а если прорвался, то не путаться под ногами! — оттарабанила она.

О как! Не путаться под ногами… Ну да, а что еще могли делать те, кто обучен, но кое-как. Или обучен, но не тренирован. И еще нормально не ест. В принципе, можно поблагодарить маршала, что он ребят на передовую не бросает. Все же не настолько он долбоклюй хотя бы в этом.

— Какие возможности у нас? — меня вот зацепило это «пока никто не прорвался». А кто должен прорваться?.. — С кем сражаемся?

— Так морлоки! Только какого вида морлоки, мы порой и не знаем, пока основной отряд не притащит туши. Рейнский лес сразу за стеной начинается, там разные водятся, стаи постоянно меняются, дерутся за территорию. Здесь крепость стоит уже которое столетие, от морлоков и строили. Чтобы Нижнерейнск и деревни защитить. Ну, помните из истории про Великий пожар в Рейнском лесу?

— Да-да, — для вида кивнула я, но тут вдруг висок кольнуло — и я поняла, что и правда помню. Не все и не слово в слово, но рассказать было что. — Сожрали даже деревья, да? Не говоря уже о людях, домах и скоте. Десятилетиями здесь охота велась, а поселенцы пришли и того позже…

— Вот-вот! Они такие и есть, местные морлоки.

— Пойдем, хочу глянуть, как и что происходит.

Мы бодрым шагом вывалились из барака, и гонг здесь орал еще сильнее, но хватало и других звуков. Снаружи была ночь, но везде где только можно жгли факелы и костры, а иногда и в руках огонь держали. Ну с этим я уже сталкивалась. Я увидела запасников у столовой, там собралась группа из них и поваров, видимо.

— Почему они не в убежище? — указала я на стоящих снаружи.

— Морлоки не летают, но кое-какие могут прыгать. А если он на столовую упадет? Лучше уж в компании, — затараторила Аттика и потянула меня за рукав куда-то на обшарпанную стену крепости.

Двадцать ступеней наверх мы проскочили почти мгновенно, я резко выдохнула и забыла как дышать. Крепость гарнизона со всех сторон была окружена стенами в несколько рядов: самые высокие были вокруг жилых помещений, вокруг замка, более низкие — со стороны дороги и населенных территорий, и тоже высокие, но пострадавшие, местами полуразрушенные стены там, где на их границе вырастал огромный лес. Таких лесов не могло быть на Земле или же я просто не все программы «Дискавери» успела просмотреть. Над общей темной массой на фоне уходящих двух лун — полупрозрачных, белесых — возвышались такие гиганты, которые, наверное, с небоскребами можно было сравнить.

Между стенами пылала земля и на фоне огня метались фигуры — человеческие и другие — больше, гротескнее, ужаснее.