Арид. Моё проклятье - Вероника Мелан

и снова этот зеркальный ровный взгляд. Идеальная боевая машина, заключенная в идеальное тело.

Плохо, думал он, плохо, что он на неё среагировал. Никогда раньше это не случалось без позволения «хозяина», без придирчивого осмотра, без мыслей «она хороша, мне подойдет…» Да и момент, вроде как, был неподходящим. Почему-то ИИ вывел этот момент в замедленном показе – движение мышц на руках, взлет и падение волос, капли пота на её висках, приоткрытые губы. Грязевые дорожки, стекающие в вырез майки, взлетающую и опадающую грудь в бюстгальтере. Арид понял, что свалил бы её на бегу, свалил бы аккуратно, не дал бы удариться, зажал бы под собой.

Странно…

Мысли не туда.

«Интересно, Ларден знал, насколько она хороша в бою?» И, если так, не имел ли он плана с двойным дном? Дэйзи была очень полярна. Прекрасно превращалась в равнодушную машину, когда это было нужно. И так же прекрасно становилась грустной девчонкой с разбитым фундаментом в иные моменты. Не игра ли это на камеру? Что, если она чрезвычайна умна, предупреждена, науськана? Вероломных женщин, умеющих замечательно имитировать эмоции наивных девчонок, он встречал в прошлом. Презирал их больше прочих. Впервые у него возникло ощущение подвоха, ибо усилилось чувство опасности. Плохо, когда в дело вступают физические реакции, они сильно отвлекают.

И все же она прекрасна внешне и прекрасно тренирована. Если бы он до сих пор командовал «Квадроном» и посмотрел этот фильм, то сделал бы первое в жизни исключение, принял бы девку в отряд. Такую – да.

А дальше бадьян… Именно там, где он предполагал, – она влетела в него на полной скорости. Получила ожоги, тахикардию и реакцию, похожую на анафилактический шок. Выключилась на продолжительный период, (а ведь могла теоретически прийти до трех), очнулась самостоятельно, побрела к дому. И вновь эта непередаваемая решимость на её лице.

Арид остановил пленку на моменте, когда камера показывала хромающую девчонку у ворот со спины, – продолжение он знал.

Все было готово для вечерней вылазки: разработан тактический план, совершены необходимые звонки; документы он просмотрел трижды.

Теперь стоял в комнате, созерцая Дэйзи, лежавшую на матрасе, думал о том, что нужно принести ей подушку, удлинить цепочку наручников – обеспечить ей хотя бы возможность нормально опустить руку во сне.

Странная девчонка, непредсказуемая, он до сих пор не мог определить её психотип, хотя являлся в этом профессионалом. По какой именно причине за ним отправили именно её, рассчитывали ли на то, что она его зацепит? Что ж, физические его реакции она задела, и Арида это раздражало. И, если бы не его собственный прошлый опыт, запрещающий теперь вовлекаться эмоционально, он бы мог излишне заинтересоваться ею как личностью. Все из-за того открытого печального взгляда под сосной, стоявшего до сих пор перед глазами.

А если просто чудесная актриса?

Он покачал головой.

Ошибся Ларден, если рассчитывал одержать над ним легкую победу.

4.1

Джейн

Я проснулась, чувствуя на себе его взгляд. Того, кого я так и не убила. Не торчал из спинки кресла нож – чья-то рука выдернула его и убрала с глаз долой. Лишь дыра в обивке. А я опять на цепи…

У меня внутри перегоревший черный щиток и жженые провода. Все эмоции спалили злость, отчаяние, желание отомстить и бессилие. Рядом с тем, кто возвышался рядом, я постоянно ощущала это чувство: собственную немощность.

Взгляд Арида ровный – ни просвета во льдах, ни луча. В руке он держал мазь, которую бросил мне, – «нанеси на запястье». Тюбик «Трокломола». Конечно, куда еще его наносить, средство от ожогов? Браслета-шокера нет. И эта показная забота… А может, не забота, но желание, чтобы игрушка исправно работала еще несколько дней?

Мазью я швырнула в него назад, больше все равно было нечем.

«Подавись своими лекарствами, козел». И не такие раны переживали.

Арид поднял тюбик, опустился передо мной на колени, и мир снова поплыл. Я не любила его близкое присутствие, у меня от него сбоили внутренние датчики. А теперь эти датчики и без того все светились красным. Взгляд глаза в глаза. С ним рядом было трудно дышать.

– Хочешь, чтобы я намазал сам?

Пусть только попробует прикоснуться ко мне. Теперь не он будет меня касаться, но я его, когда буду затягивать удавку вокруг мощной шеи. Спасибо трем ботам, кактусам на дне оврага и особенно капкану. К черту, пусть катится к черту!

Ему в лицо я плюнула. Плевок получился мелким, рассыпчатым, как роса, потому что воды в организме не было, но важен был сам отторгающий жест.

Ни единой эмоции на лице. Ни раздражения, ни злости, все тот же равнодушный взгляд. А вот фраза меня не порадовала:

– Плюс день испытаний, в которых ты не сможешь выиграть.

Да?

Я плюнула еще раз, надеясь, что моя слюна прожжет если не кожу, то покорежит кислотой хромированный стальной бокс души.

– Плюс еще день.

Черт… Хотелось удариться затылком о стену. Слюну Арид вытер аккуратно, неторопливо, как будто она его не раздражала. И полились наружу мои злые слова:

– А если я плюну тридцать раз? Добавишь мне тридцать дней и будешь сидеть тут со мной, подготавливая «тесты»?

– У меня есть на это время.

– Конечно, – вот теперь я была нутром чернее ворона, – ты же командир в отставке. В вынужденной отставке, выпнутый под зад! Чем еще тебе заниматься, кроме как издеваться над солдатами? Спаривать их с ботами, загонять в капканы…

– Капкан стоял вне линии фарватера. Нужно было внимательнее смотреть на часы.

– Те самые, которые дали мне разряд?

Он был высечен из гранита, этот человек. И мне совсем не нравилась тьма в его глазах, она была как тучи, как непогода, которую он давно запер внутри. Но сейчас эти молнии могли зацепить меня не хуже электричества из гребаного браслета.

– Я предупреждал, что за нападение на меня ты будешь получать по жопе.

«Ты получила».

Да. В очередной раз. Будто мне не хватило побегать по острию ножа с утра и до четырех.

Мне надо было заткнуть себе пасть, но иногда почему-то важнее высказаться, чем сохранять благоразумие.

– Жаль, не убила тебя.

– Обшивку кресла испортила.

Прозвучало осуждающе.

– Заплачь.

Вот теперь сталь против стали. Арид стал тем, кем встретился мне в самом начале, – непрошибаемым, монолитным и очень жестким. Беспредельно.

– Плакать завтра будешь ты. На новых «тестах».

Я попыталась не заметить свой страх, мелькнувший всего на секунду. Он поселился где-то в хребте, засел между позвонками. А сегодня я разве не «плакала» от схваток с киборгами?

– Зачем тебе это нужно? Издеваться надо мной. Получаешь извращенное удовольствие, чувство «отмщенности», глядя на то, как машины расстреливают девочку?

– А ты наконец вспомнила о том, что ты девочка?

«Поздно».

Сука.

– Для тебя, мужика без яиц, предавшего своих, я никогда не буду «девочкой». Но отличным солдатом, который однажды вспорет тебе брюхо.

Другой бы ударил меня за эти слова. Будь Арид психованным, жаждущим мести, эмоциональным, он бы избил меня до полусмерти, но этот Арид, сидящий напротив, молчал. Мои слова, кажется, отскакивали от него, как теннисные мячики от бронированной двери. И от этого только страшнее.

– Пока ты так себе солдат. Но отличная развлекаловка. Шоу.

Я лишь хмыкнула. Пусть за моим бешенством в глазах он не заметит, что мне обидно. Развлекаловка, значит? Собачка для хулигана, к лапе которой можно привязать банку? Можно вогнать ей в подушечку шип и смотреть, как она хромает, можно порезать бок и смотреть, сколько протянет, истекая кровью.

– Хорошее шоу, значит… – Дерьмовая фраза. В шоу людей не ценят, в них ценят только зрелищность. – Плохим будет то шоу, где я сдохну.

Арид поднялся. И я в который раз подумала о том, что не надо было его злить. Он дурной на голову, он «беспечный» в своих крайностях, он устроит мне теперь сияние фейерверков. За «без яиц», за «дезертир», за «пнутый своими же.

Черт, Дэйзи, ты когда-нибудь заткнешься в нужный момент?

– То шоу, где ты сдохнешь, будет отличным.

Вот и ответ.

Он еще раз провел пальцами по поврежденной обшивке кресла и ушел в другую комнату.

Я сидела на матрасе, рядом тюбик мази от ожогов, а внутри прогоркло. Значит, шоу, где я сдохну, будет отличным? И неясно было, что именно я чувствую. С одной стороны, пусть он уже случится, этот выпуск. Потому что я устала в этой жизни с кем-то бороться, сражаться и доказывать. С другой стороны, восставал во мне колосс из красной ярости, обещавший, что я не доставлю сука-Ариду