Ожерелье Клеопатры - Михаил Палев

Получив известие о смерти Клеопатры, Антоний буквально обезумел. В поисках Клеопатры он долго метался по дворцу, призывая свою возлюбленную, а затем в безысходном горе бросился на меч – по старой римской традиции. Он был еще жив, когда его нашли слуги и принесли к Клеопатре: умирающего, но счастливого от того, что он сумел узреть свою Любимую раньше, чем Смерть навечно сомкнет его веки. Он умер, чувствуя поцелуи Клеопатры на своих устах.

Говорили, что после этого мрачными ночами каждый во дворце мог слышать отчаянные крики несчастного влюбленного и видеть его тень, бродящую по залам в поисках своей возлюбленной. Может быть, это к лучшему, что безжалостное Время уничтожило дворец Птолемеев вместе с его призраками».

* * *

На этом текст заканчивался, но Тавров чувствовал: это преамбула, где-то Пургин должен был все объяснить согласно одному ему известному источнику. Тщательно просмотрев снимки всех страниц блокнота, Тавров наконец нашел то, что искал.

«Клеопатра сидела на троне, свысока глядя на старого центуриона, присланного к ней с приказом от теперь уже единоличного владыки Великого Рима Октавиана. По обе стороны от трона, словно древние египетские статуи, застыли недвижимо Ирада и Хармиона. Клеопатра смотрела на центуриона надменным царским взором, но осознавала: все это всего лишь условность, на самом деле свысока на нее смотрит центурион, чьими устами говорит сам триумфатор Октавиан. И слова эти хоть и ужасны, но ожидаемы: Клеопатре следует готовиться к поездке в Рим, чтобы пройти в качестве боевого трофея вместе с остальными рабынями за триумфальной колесницей Победителя. Разумеется, Октавиан дал понять, что может сохранить за ней титул царицы Египта, но только после тиумфа и связанного с ним публичного унижения.

Перед глазами Клеопатры на мгновение промелькнул умоляющий взгляд ее сестры Арсинои, подвергнутой такому же унижению Цезарем. Но Арсиноя могла хотя бы питать пусть иллюзорную, но надежду, что сестра сжалится над нею. Не сжалилась. Клеопатра не жалела об этом, как не жалела сейчас и себя. Раз суждено умереть, то лучше умереть царицей в собственном дворце, чем рабыней в чужом чулане! Только так – и не иначе!

– Что мне передать консулу Римской республики? – спросил центурион, немигающе глядя прямо в глаза Клеопатре. Не было в Египте человека, который осмелился бы так смотреть на царицу – он не дожил бы до рассвета. Но все со временем меняется, и, как правило, не в лучшую сторону…

– Передай, что я исполню любые желания консула, – твердо ответила Клеопатра. – Но мне нужно время на сборы. Хотя бы неделю.

– Три дня, – отрывисто бросил центурион. – Так сказал консул.

Он изобразил подобие поклона и вышел, печатая твердый легионерский шаг – тяжелый уверенный шаг, при звуке которого дрожала вся Ойкумена и населенные дикими варварами далекие земли.

Когда в залах дворца стихло гулкое эхо шагов центуриона, Хармиона не выдержала и с плачем бросилась к ногам Клеопатры.

– Госпожа! Я вижу, что ты решила умереть. Позволь нам с Ирадой умереть вместе с тобой!

Клеопатра спустилась с трона и нежно обняла служанку.

– Даже я, царица Египта, не могу запретить умереть никому. Верная моя Хармиона! Вы с Ирадой единственные, кто не предал меня и не оболгал. Кто мог знать, что все так обернется?

– Прости, госпожа, но тебе не следовало так доверять Амиде, – запинаясь, проговорила Хармиона.

– Я виновата сама, – печально отозвалась Клеопатра. – Командиры моего флота и флота Антония заверили меня, что это будет увеселительная прогулка. А все закончилось кровопролитным сражением! Какой надо быть глупой, чтобы верить словам мужчин! Мне не следовало снимать ожерелье Нефертити, но я хотела порадовать моего любимого Антония, надев ожерелье, которое принадлежало возлюбленной Александра Великого Роксане! И только там, у Акциума, я вдруг почувствовала, что больше никогда не надену ожерелья Нефертити. Эта мысль просто свела меня с ума, я больше ни о чем не могла думать! И я отдала приказ немедленно плыть в Египет, пользуясь попутным ветром. Я и предположить не могла, что Антоний в припадке ревности бросит флот и пустится в погоню за мной!

– Ревновал, значит, любил, – тихо заметила Ирада.

– Мы оба пострадали от нашей любви, – ответила Клеопатра. – Когда я вбежала в опочивальню и увидела, что ожерелья нет, я все поняла. Это проклятая уродина Октавия не простила мне, что я очаровала ее мужа! Она щедро проплатила предательство мерзавки Амиды. Та воспользовалась моим отсутствием и похитила ожерелье. Однако я знаю: Октавия так и не получила вожделенного ожерелья, она так и умрет, захлебнувшись в желчи собственной ревности и зависти!

– Откуда ты это знаешь, госпожа? – удивилась Хармиона.

– Я знаю, что происходит с ожерельем, – ответила Клеопатра и зябко повела плечами, словно вдруг оказалась в холодной воде. – Я всегда это знаю… Сейчас ожерелье НИГДЕ. Впрочем, не знаю, где это…

Клеопатра замолчала и несколько мгновений невидящим взором смотрела в одну точку. Затем, очнувшись, она спросила:

– Если вы решили уйти из жизни… То каким образом? Весь дворец под охраной легионеров консула Октавия, наши вещи обысканы не единожды, во дворце не осталось даже достаточно длинной булавки!

– Мы договорились с одним врачом в Александрии, и он передал корзинку со смоквами, отравленными надежным ядом, – объяснила Хармиона. – Достаточно съесть пару смокв, и в скором времени наступит сон, после которого не просыпаются.

– Хорошо, – после короткой паузы сказала Клеопатра. – Но обещайте, что вы не отведаете смокв из корзинки прежде, чем я уйду.

– Обещаем, госпожа! – хором ответили Ирада и Хармиона.

– Тогда пора! Проводите меня в опочивальню! – приказала Клеопатра.

Женщины молча прошли в опочивальню.

– Закрой дверь на засов, Ирада! – велела Клеопатра.

Ирада выполнила приказ и нерешительно спросила:

– А как уйдете вы, госпожа?

– В скором времени вы узнаете ответ, – промолвила Клеопатра, взяла гребень и принялась медленно расчесывать свои великолепные волосы, задумчиво глядя в полированное серебряное зеркало.

Прошло несколько томительных минут, и вдруг резная каменная плита в стене опочивальни повернулась: из образовавшегося проема неслышно, словно тень, появился жрец Ур Атон. В руках он держал небольшую корзинку, накрытую куском полотна.

– Ур Атон! – радостно воскликнула Клеопатра. – Наконец ты пришел! И, как я вижу, ты принес, что обещал?

– Да, царица! – наклонил голову в поклоне Ур Атон.

– Я могу увидеть то создание, которое волей Атона и Изиды дарует мне бессмертие? – нетерпеливо спросила Клеопатра.

– Разумеется, – отозвался жрец и осторожно откинул полотно с корзики. Клеопатра приблизилась и увидела внутри корзинки свернувшуюся кольцом змею. Ее тело было словно составлено из ярких разноцветных звеньев.