Путь командарма - Сергей Бортников

– Да срать я хотел на этот пакет, – неожиданно согласился с Белоцерковским полковник Лучицкий. – И что в нем может быть полезного для нас – кадровых военных – я, честно говоря, не знаю… Так, общие рекомендации… Выдвинуться, усилить, занять… Согласитесь, обстановку на местах все здесь присутствующие знают лучше столичных кабинетных стратегов!

– Точно! – кивнул подбородком Потапов.

В это время раздался стук в дверь.

– Да-да, входите!

– Товарищ, командарм, разрешите? – дежурный офицер сделал несколько строевых шагов и протянул ему белый листок с пометкой «Срочно».

– Спасибо. Вы свободны.

– Есть!

– Директива номер один, – прочитал вслух Потапов и замолчал, пораженный содержанием телеграфного сообщения:

а) в течение ночи на 22.06.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.06.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городков и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.

Тимошенкоу Жуков.

Германия, Нижняя Франкия, офицерский лагерь Хаммельбург.

Начало декабря 1942 года

В конце 1942 года большинство советских генералов фашисты опустили, как образно заметил Потапов, «ниже уровня моря».

Конечно, если рассматривать фразу в прямом смысле, то это было явным преувеличением, ибо на самом деле неподалеку от Хаммельбурга, где собрали плененную элиту РККА, к числу которой принадлежал и наш герой, находилась всего лишь самая низкая точка земли Бавария, на целых сто семь метров возвышающаяся над уровнем Мирового океана. А вот в переносном…

Условия в лагере и в самом деле оставляли, мягко говоря, желать лучшего. Высокопоставленные узники часто с ужасом вспоминали так и не дождавшегося медицинской помощи генерал-майора Михаила Тимофеевича Романова, умершего от ран еще в 1941-м, и генерал-лейтенанта Филиппа Афанасьевича Ершакова, не вынесшего унижений и побоев летом 1942 года…

Остальные пока держались. Скрипя зубами. Через силу. Собрав в кулак остатки некогда железной воли.

И только неунывающий Потапов никогда не падал духом, даже когда в Хаммельбурге начиналась очередные эпидемии. То тифа, то туберкулеза.

Бывший командующий 6-й армией РККА генерал-лейтенант Иван Николаевич Музыченко, еще до плена слывший в Красной Армии весельчаком и мастером острого словца (вот они – ростовские корни!), старался не отставать от своего старого друга.

Теперь они проводили вместе чуть ли не все свободное время, вспоминали первые дни войны, анализировали причины военных неудач.

– Вот, скажи мне, Михаил Иванович, почему так получилось? Вроде и готовы были на все сто ко всяким неожиданностям, а погнал нас немец – только дорога курила…

– Какая дорога? Что она курила?

– По-русски: пыль столбом стояла! Ты же служил на Украине, должен был слышать это выражение!

– А…

– Не юли, ответь прямо на мой вопрос.

– Я и сам толком не знаю, как объяснить такой провал… Может, не надо было цепляться за каждую пядь? А отходить и отходить в глубь матушки-России, сберегая людей и технику, учась и потихоньку набираясь боевого опыта?

– Я тоже об этом думал… Ну отступили бы поначалу, пусть даже до Киева… Территория, слава богу, позволяет… А потом как дали! С левой, с правой…

– Пуркаев предлагал нечто подобное… Мол, лучше отойти: организованно, четко, без потерь. Время от времени огрызаясь силами самых боеспособных подразделений. Ну, как финны, приблизительно… А потом врыться в землю – и ни шагу назад… К сожалению, нашим вождям такой подход не пришелся по душе. Им все и сразу подай. Любой ценой удержать, не допустить, разбить, а военная наука такого насилия над собой терпеть не может. Вот и обосрались мы по самые уши.

– Жидко, но уверенно! – печально согласился шутник Музыченко и уже на полном серьезе продолжил:

– Говорят, ты даже письмецо Сталину состряпал, в котором предлагал сдать Киев… Мол, я не трус, но лучше сберечь людей…

– Да. Было дело.

– И что он – послушался?

– Если бы послушался, мы бы с тобой здесь не сидели.

– Точно.

– Ничего. Скоро наши дела пойдут на поправку, – авторитетно заверил Потапов.

– Только на моем, и твоем тоже, положении это никак не отразится. Мы уже не полководцы. Так, мусор, изменники Родины.

– Прекрати, Иван Николаевич. Сам знаешь, я таких разговоров не потерплю!

– А ты послушай… 18 августа 1941 года Гитлер и Муссолини прилетали в Умань принимать парад итальянских туристов[29]. Потом для них организовали экскурсию в У майскую яму[30]. Нас с Павлом Григорьевичем[31] вождям демонстрировали как самые главные трофеи Восточной кампании… Десятки фотографов запечатлели узкие губы фюрера, скривившиеся в презрительной улыбке, когда он тыкал в нас пальцем, будто мы не генералы, а скот какой-то… Потом эти снимки «украсили» чуть ли не все европейские газеты!

– Да, прав был Тишка, надо было мне заехать как следует по этим губешкам…

– Что, что ты несешь?

– Встречался я с ним, Иван Николаевич!

– С кем, Миша? Я не ослышался?

– Нет. Но об этом – позже!

Украина, Луцк.

Ночь с 21 на 22 июня 1941 года

Михаил Иванович отпустил подчиненных и стал собираться домой. В это время зазвонил телефон. Командарм резко схватил трубку.

– Потапов у аппарата!