Двенадцать детей Парижа - Тим Уиллокс

– А вот и Доминик Ле Телье, – сказал Арнольд.

Доминик кивнул им, и его собеседник оглянулся. Тангейзер напрягся. Это был тот самый «хорек» в темно-зеленом бархатном камзоле, который следил за ним из-за прилавка с рубашками в Большом зале. В глазах «хорька» мелькнул тревожный огонек. Как и прежде на рынке, он сразу же отвернулся.

– Черт возьми, это же Малыш Кристьен! – воскликнул де Торси. – Хотите, я вас представлю?

Тангейзер внимательно посмотрел на своего спутника. В глазах молодого толстяка не было ничего, что позволяло бы заподозрить двуличие.

– Не нужно, – покачал мальтийский рыцарь головой. – Если все сложится удачно, наши пути больше не пересекутся. Но я не забуду твоего великодушия.

– Тогда послушайте моего совета. Вообразите себе гнездо злобных и перекормленных крыс, которые втайне ненавидят друг друга. Потом представьте, что это гнездо опутано паутиной из чистейшей лжи и по ней снуют ядовитые пауки размером с крысу. И наконец, представьте, что крысиное гнездо находится в яме, кишащей гадюками и ядовитыми жабами.

– Такой сюжет для картины порадовал бы испанского короля.

– Я не шучу, потому что гнездо, паутина и яма – это как раз то место, где мы находимся. Верность порождает слухи. Священная клятва легко нарушается, а старая дружба предается ради обещания, которое никогда не будет выполнено. Даже честный человек – коих немного – может лечь спать сторонником одной партии, а проснуться приверженцем другой, потому что его хозяин переметнулся к сопернику, пока он спал. Другими словами: уезжайте отсюда как можно скорее.

– Я собираюсь покинуть город на закате солнца, а может, и раньше.

– Хорошо. – Арнольд поклонился. – Да поможет вам Бог.

– Осторожнее, когда будешь идти через двор.

Де Торси улыбнулся и так, с улыбкой, и направился к двери.

– Грегуар. – Тангейзер указал на Кристьена Пикара. – Посмотри на человека, который разговаривает с капитаном. Он держит руки, как обезьяна.

Мальчик улыбнулся своей жутковатой улыбкой и кивнул.

– Ты его видел раньше? Этого человека-обезьяну?

Грегуар снова кивнул.

– Где? – спросил иоаннит.

– Напротив «Красного быка», у коллежа.

– Хорошо. До того, как мы поели, или после?

– После. Когда девушки несли свои ведра.

– Ты уверен? Раньше, чем мы пошли в Большой зал и купили тебе башмаки?

– Да, гораздо раньше. До того, как девушки привели нас к своей мастерской.

– Молодец. Стань у дверей и смотри, как юный Арнольд пересекает двор. Если у него возникнут неприятности, дашь мне знать.

Затем Матиас подошел к Доминику и, опуская всякие любезности, сказал:

– Мне нужно поговорить с этим парнем. Малышом Кристьеном.

Его грубость была намеренной, и результат не заставил себя ждать.

Ле Телье молча проглотил его неучтивость.

– Пожалуйста. – Он глянул на дверь, из-за которой доносился какой-то шум. – Мне нужно идти.

Он ушел, даже не взглянув на Кристьена, который с фальшивой улыбкой повернулся к госпитальеру, притворяясь, что видит его впервые:

– Кристьен Пикар, к вашим услугам, сударь.

Тангейзер окинул его внимательным взглядом. Что бы там ни было у него с гениталиями, это был кичливый маленький плут. Из тех, кто считает, что преимущество на его стороне. И в данном случае Пикар был прав.

– Матиас Тангейзер, граф де Ла Пенотье. Как я понимаю, ты можешь сообщить мне, где проживает моя жена, леди Карла, графиня де Ла Пенотье.

– Да, леди Карла гостит у Симоны д’Обре, – ответил несостоявшийся драматург.

Рыцарь удивился его прямому ответу.

– Я был бы благодарен за адрес, – сказал он.

– Я сам могу вас проводить, сударь, если вы согласитесь немного подождать.

– А кто такая Симона д’Обре?

– Вдова Роже д’Обре.

– Я не знаком ни с вдовой, ни с ее мужем.

– Роже был торговцем и весьма уважаемым пастором у протестантов Парижа.

Кристьен умолк, словно ожидая реакцию Тангейзера на новость, что его жену поселили в дом известного гугенота. С учетом обстановки в городе, факт этот был не очень приятным.

– Продолжай, – сказал иоаннит.

– Роже был убит в прошлом году во время мятежа в Гастине, в Третью войну. Симона взяла торговлю в свои руки. Она возит золотое шитье из Голландии и имеет хорошую прибыль.

– Рад за нее. Почему у нее поселили мою жену?

Пикар по-женски всплеснул руками:

– Они обе прекрасно играют на музыкальных инструментах, как и все четверо детей д’Обре. А поскольку главная тема королевской свадьбы – это религиозное примирение, то их совместное выступление на балу королевы, своего рода музыкальная аллегория, было расценено как превосходная идея.

– Кем?

– Всеми заинтересованными лицами, включая – как мы можем предположить, поскольку она приняла приглашение, – леди Карлу. Но из-за недавних печальных событий бал отменили, а с ним и их с Симоной выступление.

– Кто придумал эту аллегорию?

– Боюсь, мне это неизвестно, – покачал головой Кристьен. – Представьте, сюда пригласили больше тысячи гостей. Мне поручили позаботиться о леди Карле, как и о многих других, кто должен был участвовать в празднествах.

– Это ты решил поселить ее у мадам д’Обре?

– Нет, нет, нет, – с жеманной улыбкой возразил распорядитель развлечений. – Я всего лишь скромный слуга.

– А кто?

– Мне вручили списки и инструкции. Длинные списки. Есть много способов попасть в такой список. Друг, любезность, взятка, долг… Я не могу отвечать за привычки двора.

Матиас потер глаза. День показался ему очень длинным. Малыш Кристьен лгал, а если точнее, то скрывал правду под грудой общеизвестных фактов. Госпитальер не сомневался, что пройдоха драматург следил за ним сегодня днем, но даже представить не мог, по какой причине. Попытка надавить на него, использовав этот факт, вызовет лишь новый поток лжи. Удовлетворительные ответы можно получить только с помощью боли и страха, но здесь эти средства, к сожалению, неприменимы.

– Скажи, где мне найти леди Карлу, – потребовал рыцарь.

– Вы не хотите, чтобы я вас проводил? Через час я буду свободен.

Такая настойчивость показалась Тангейзеру подозрительной.

– Проводник у меня есть, – ответил он. – Хватит и адреса.

Глаза Кристьена забегали, словно он надеялся на чью-то помощь.

– Для Парижа это достаточно просто, – начал он объяснять. – Идите вдоль реки на восток до Гревской площади, которую вы узнаете по Отель-де-Виль[11]и виселицам. Там повернете на север и дойдете до Рю-дю-Тампль. Пройдете мимо старой часовни и маленького монастыря, которые будут справа от вас. Чуть дальше находятся остатки старых городских стен, за которыми расположен сам Тампль. К югу от старых стен, на западной стороне улицы вы увидите три красивых особняка в новом стиле буржуа, построенные не больше десяти лет назад. Ошибиться невозможно – они бросаются в глаза изобилием стекла. Средний дом выше остальных и имеет двойной фасад. Над дверью резная табличка с изображением трех пчел. Это и есть дом д’Обре.