Прекрасное время года Любовь - Арина Вольцева

как оголодавший, припав к Насте, все больше вжимая ее хрупкое худенькое тело в свое. Неожиданно лифт крякнул — и выключился свет, будто по заказу. Темнота разом оголила все нервы, заставляя чувствовать любой малейший выдох другого.

Осторожно, чтобы не сделать больно, Сашка шагнул, не отрываясь от Насти, немного вперед, прижав ее к стенке лифта, одной рукой обнимая ее за талию, а второй за голову, запутавшись в ее длинных волосах, не отпуская от себя.

В узком лифте было слышно лишь их смешанное шумное частое дыхание. Время покорилось и застыло.

Настя плавилась от этих умелых поцелуев и коротких поглаживаний: по горящим щекам, по бокам вдоль тела, затянутого в это откровенное платье, по бедру, которое еще больше оголилось в слегка задравшемся разрезе подола… Каждое его прикосновение отзывалось мелким разрядом тока в том месте, где рука нежно осваивала территорию. В животе порхали бабочки, причем, казалось, что каждая как Тизания Агриппина (прим. автора — самая большая ночная бабочка в мире)! Дышать становилось все тяжелее, а платье стало откровенно мешать!..

Сашка сам себе поражался: сколько у него было девушек — не для серьезных отношений, а так, ненадолго, чтобы снять напряжение и чувство одиночества, — особенно, в последнее время. Опытные и жаркие, они притупляли боль и голод, но до конца ни одна так и не заставила его отвлечься настолько, чтобы он выпустил себя из-под контроля. А тут это малоопытное нежное создание, едва вообще тронутое реалиями современной жизни, так легко и просто заставляло его забыть обо всем и чувствовать непривычное головокружение, будто только что оказался на раскрученной карусели. Внутренний контроль почти слетел со ржавых скрипучих петель и едва держался на гнутом маленьком гвоздике. Он целовал как сумасшедший — и не мог насытиться ею, руки гладили и трогали все, до чего могли дотянуться — и горели от этих прикосновений. Сашка почувствовал непривычную мелкую дрожь где-то внутри, понимая, что еще совсем немного — и сорвется.

Настя подалась вперед, проведя ладонью вдоль его позвоночника, по которому тут же пронеслись разряды.

— Я думаю, как мне остановиться, а ты мне совсем в этом не помогаешь! — укоризненно прошептал он ей в раскрытые губы сексуальным хриплым голосом, от которого у девушки тут же подогнулись коленки.

— Не останавливайся! — выдохнула повелительно она и сама первая его поцеловала.

Сашка только что-то прорычал в ответ, почти сгребая в кулак тот лоскут ткани, что назывался платьем и уже мечтал, чтобы этот чертов лифт никогда не починили. Или хотел, чтобы их скорее вытащили. Он окончательно запутался.

Внезапно в лифт вернулось освещение.

Будто вмиг расколдованные, Сашка с Настей оторвались друг от друга и, часто моргая, посмотрели почти смущенно друг на друга.

«Что это было⁈» — одновременно пронеслось в голове у каждого.

И вряд ли кто-то из них быстро нашел ответ на этот вопрос.

Динамик на табло лифта натужно захрипел, и из него раздался сонный голос:

— Есть там кто?

Сашка подскочил к переговорному устройству.

— Да, тут люди застряли!

— Подождите минут пять, бригада уже почти все сделала.

— Слава Богу! — выдохнула Настя, так неожиданно вспомнив, где они находятся и что, вообще-то, у нее с подобными местами дружбы нет.

Они избегали смотреть друг на друга. Как нашкодившие дети, разбрелись по углам лифта и думали каждый о своем.

Точнее, мысли у них крутились вокруг одного и того же, с той лишь разницей, что каждый винил только себя в произошедшем.

Сашка считал, что это он дал слабину и воспользовался фобией и общим состоянием Насти.

Настя ругала себя за то, что вообще напилась и оказалась в такой ситуации. Да еще и не прекратила поцелуй, а сама его поддержала. А это вульгарное: «Не останавливайся!», — когда Сашка сам признался в том, что хочет это все закончить!.. Он ведь мужчина, ему сложнее совладать со своими физическими потребностями! А тут она: полураздетая, пьяная да еще и сама вешающаяся ему на шею. Просто идеальный вариант! Она сама спровоцировала его!

И в то же время бабочки еще порхали, слабо касаясь своими огромными красивыми крыльями самого края сердца…

Через совсем короткий промежуток времени лифт слегка тряхнуло. Настя испуганно вскрикнула, зажав рот рукой. Сашка тут же подскочил к ней и, замявшись на мгновение, нерешительно приобнял ее, стараясь сильно не прижимать к себе. Настя непроизвольно вцепилась в рукав его рубашки.

— Все хорошо, — прошептал Сашка и успокаивающе погладил по голове. — Слышала же, бригада чинит, скоро нас вытащат отсюда.

В подтверждении его слов из шахты послышался гул, и лифт медленно поехал вверх.

— Ну вот, видишь! Осталось чуть-чуть, и мы будем дома! — бодрым голосом оповестил друг.

Лифт приехал на нужный этаж и выплюнул их на площадку.

Настя трясущимися руками пыталась нашарить ключи в сумочке, но никак не могла расстегнуть молнию. Справившись наконец-то с закрытым замком, она вытащила ключи и открыла входную дверь. Нерешительно повернувшись на пороге, она замерла, не зная, приглашать ли Сашку или сказать, что хочет спать.

Сашка решил за них обоих. Поняв, что им небезопасно оставаться наедине, он подошел к ней, аккуратно снял свой пиджак, накинул на плечо и улыбнулся ей.

— Спокойной ночи, Бельчонок! Завтра я позвоню тебе, — и после секундного колебания наклонился к ней и быстро чмокнул в щеку.

— Спокойной ночи, Саш, — смогла выдавить она из себя и решила как можно быстрее спрятаться от его пытливого взгляда, едва ли не бестактно захлопнув дверь прямо перед его носом.

Кто из них больше боялся передумать, неизвестно. Но Сашка развернулся и бегом спустился по ступенькам — подальше от такого искушения.

До утра обоим было не суждено уснуть.

Глава 12. Собрание на кухне

Всю ночь Настя не могла уснуть. Она то вставала и бродила по комнате, то ворочалась в постели с боку на бок, то стояла в темноте и задумчиво смотрела в окно. Что вдруг на них обоих нашло ночью в лифте? Как теперь дальше общаться? Сделать вид, что ничего не было? Или наоборот, развить из этого какое-то продолжение?.. Но она… не хочет?

Настя прислушалась к себе: что она чувствует?..

Но как девушка ни старалась, ничего, кроме чувства жгучего стыда, она не могла в себе найти. Боже, какая же она дура!

Через некоторое время на смену самобичеванию пришла злость. А он что творил? Зачем поцеловал ее первым? Тем более после того, как она на его глазах разбиралась с Димоном за те же самые «шутки»⁈ Или он проверить захотел, влепит ли и ему она