Факультет Проклятий - Адель Руар

нежно-нежно перебирая пряди, в то время как его поцелуй становится всё более властным, жарким и настойчивым.

Я, конечно, и раньше с парнями целовалась, но, чтобы так …

Он заставил потерять контроль, отдаться без остатка этой невозможной, неправильной страсти между нами. И словно сквозь туман, я слышу собственный стон, мои ладони как во сне проводят по его сильной груди, а губы робко и неуверенно повторяют такие простые и нужные нам обоим сейчас движения. Я не хочу, чтобы этот поцелуй заканчивался. Поцелуй с парнем, которого ненавижу!

Всего на секунду мы отрываемся друг от друга, а потом синхронно тянемся губами и соединяемся в новом, слишком сладком, нереальном поцелуе. И в этот самый момент нас прошибает яркой огненной волной. Она вспыхивает между нами, окутывает своим бесконечным флером, и мы прижимаемся тело к телу, горим друг другом, переживаем этот момент, один на двоих. Слишком прекрасно, чтобы быть похожим на правду …

Черт побери, да что же я натворила? Это ведь Рэн! Хаоса ради, вот это я накосячила!

— А ты не охренел, ван-Циллу? — я грубо отталкиваю его и смотрю с такой всепоглощающей ненавистью, на какую только способна.

— Знаешь, милая … — он заботливо одернул на мне юбку и нагло улыбнулся. — Ты на поцелуй ответила.

Ответила … великая тьма, да!

— Да пошёл ты, Рэн!

* * *

Я пришла в себя в кромешной тьме. Такой, что хоть глаза выколи, а всё равно ничего не видно. Впрочем, это сейчас мне было нужно меньше всего на свете. Больше волновали сильные, уверенные руки, которые оглаживали каждый миллиметр напряженного от возбуждения тела и губы, исследующие кожу в самых запретных, беззащитных местах.

Он прижимает меня к стене и только хрипло шепчет на ушко:

— Останови меня.

Но я не хочу, чтобы он останавливался сейчас, нет. И пусть это всё донельзя дико, невозможно и неправильно во всех отношениях, но я не собираюсь отказывать нашим желаниям. Мы оба хотим этого …

Я хочу быть с ним в свой самый первый раз …

Гладкая горизонтальная поверхность на секунду отрезвляет, но мне всё равно до безумия жарко, я вся полыхаю и только Равэн ван-Циллу способен потушить этот пожар. Наши губы соприкасаются в жарком, голодном поцелуе, языки сплетаются в бешеном, горячем танце, который известен только им. Жалобный всхлип срывается с моих губ, а Рэн судорожно расстегивает мою рубашку, сминает ладонями полушария груди, перекатывает между пальцев затвердевшие от возбуждения бусинки сосков. Боги, как же это прекрасно! До искр в глазах, одно сплошное концентрированное наслаждение.

Сладкая судорога прошибает всё тело и он одним рывком укладывает меня куда-то, срывает остатки одежды, бесстыдно разводит мои ноги в стороны, нежно-нежно касается внутренней стороны бёдер, заставив изогнуться и впервые просить о большем. Он уже не целует меня, а насилует истосковавшееся по нему тело мимолетными прикосновениями и лёгкими укусами. Он знал, что со мной сделать, как делать и где дотронуться, чтобы подчинить своей воле. И я готова была сделать это с ним, только с ним!

Наконец, пальцы отодвигают в сторону влажное кружево трусиков и он наклоняется низко-низко, легонько дует на мою девочку и я только всхлипываю, умоляя его зайти дальше. Так далеко, как только захочет!

— Рэн! — хриплым стоном срывается с губ его имя. — Пожалуйста!

— Да, маленькая … что сделать?

— Что-угодно, что хочешь! Просто сделай … сделай!

Его пальцы гладят меня по мокрым складочкам, нежно-нежно раздвигают их, размазывая влагу, но так и не дав мне самого главного. Тело колотит в какой-то сладкой, порочной агонии и я уже себе не принадлежу, я уже его, вся, без остатка!

Мне нравится то, что он делает, как это делает и хочу чувствовать его в себе, отдаться без остатка нашей греховной, порочной связи.

Рэн поднимает мою ногу в воздух и одним грубым движением входит в меня, жёсткие фрикции тут же сотрясают всё тело и я срываюсь на совершенно пошлый, бесстыдный скулёж, уже не способная ни на что большее.

И в момент, когда нас обоих прошибает волна сладкого, крышесносного оргазма, я вдруг выныриваю на поверхность из этой кромешной тьмы и глупо хлопаю глазами, не понимая что происходит и где я нахожусь.

Сон … это что был сон? Да твою же мать, Равэн ван-Циллу! Он и во сне умудрился ко мне в трусы залезть! Ага, вот мечтала, чтобы мой первый оргазм украл именно этот безбожный бабник! Боги Хаоса, да что это такое со мной творится? Академия разврата, блин!

Но не это самое ужасное, нет! Вы спросите, что может быть хуже эротических снов, в которых главный мажор академии центральную роль играет? А я скажу! Непосредственно, сам виновник сего хаоса, нагло развалившийся в моём кресле …

Великая тьма, и какого хрена он тут забыл, а? А если этот ночной кошмар дело рук Равэна? Ну, вот так вот он поиграть захотел с новой игрушкой. С него станется, знаете ли! А если я стонала, если я говорила во сне? Кошмар!

— Ты охренел? Что ты делаешь в моей комнате?! — сразу сорвалась на крик и поплотнее закуталась в одеяло.

— Ой, да перестань недотрогу строить, — равнодушно отмахнулся от меня Рэн, хотя у самого взгляд такой влажный, что я весь свой сон мигом во всех красках вспомнила. — Ты вчера была довольно отзывчивой, детка.

Фух, вчера! У меня даже от сердца отлегло. Значит к моим снам Рэн отношения никакого не имеет и знать не знает, что в той кошмарной реальности, он меня отжарил так, что до сих пор искры в глазах …

И я тут же мысленно себя прокляла, чтобы больше даже и думать о таких глупостях не смела. Рэн! Ну, это надо же! Почему из всех именно он? Не-не, я с такими парнями ни за что и никогда, даже если совсем к стенке припрет. Впрочем, до последнего времени отношения меня и не волновали никаким образом.

— Я зачем пришёл, — подал голос Рэн и я удивлённо посмотрела на него. — Подумал и решил, что всё-таки помогу тебе со снятием проклятия. Что скажешь?

— Зачем? — откровенно недоумеваю.

— Ну, во-первых, стану твоим официальным куратором и мне вернут назад четвёртый дан, а если еще ты окажешься хорошей и послушной девочкой, то и до пятого разряда не далеко.

— И что взамен? — выдохнула и замерла, боясь услышать то самое. Это же Рэн! Все его стремления и желания лежат на поверхности.

— Сладкая, я потом тебе всё обязательно скажу, — нагло усмехнулся ван-Циллу и