Потаенное пламя - Сандра Браун

Оливия и Карсон заняли места на противоположных концах стола, друг против друга, Лорен и Курт сели по одну сторону, а Паркер и Джеред по другую. Джеред оказался как раз напротив Лорен. Садясь за стол, он окинул ее оценивающим взглядом, но лицо его оставалось бесстрастным.

За обедом прислуживала Роза, сменившая по этому случаю свои яркие пестрые юбки и свободную блузу на белую накрахмаленную униформу.

Лорен незаметно изучала Вандайверов. У Паркера было чистое лицо сильного, если не жестокого человека. Его пронзительные голубые глаза обшаривали комнату, словно выискивая какие-то секреты. Его тон был вежливым, манеры безукоризненными, но Лорен подозревала, что у него были исключительно деловые интересы, все остальное он отбрасывал за ненадобностью и даже не прислушивался к тому, о чем говорилось за столом. У него было плотное, крепко сбитое тело. Толстые руки с пальцами, похожими на тугие розовые сосиски, были сложены на животе. Эта расслабленная поза не вязалась с его проницательным взглядом.

Курт был выше ростом, хотя и такого же плотного сложения. Глаза столь же пронзительные, как и у отца, но то появляющиеся, то исчезающие ямочки на щеках смягчали общее выражение воинственности. Его коротко постриженные жесткие светлые волосы лежали на голове, как плотно надетая шапочка. На слишком румяном лице с тяжелым лбом поражали совершенно белые брови.

Несмотря на внешность тевтонских воинов, оба Вандайвера были сама любезность, но Лорен чувствовала к ним инстинктивное недоверие. Их манеры были уж слишком безукоризненными, разговор слишком оживленным, словно они изо всех сил старались понравиться. В целом же ей казалось, что все их поведение было тщательно отрепетировано. Она невольно содрогнулась, поймав на себе взгляд Курта. Выражение алчности на его лице напомнило ей Уильяма.

Джеред говорил очень мало, почти ничего не ел, но зато много пил. Когда кто-нибудь обращался к нему, он отвечал тихим, невнятным бормотанием и сам разговора не начинал. Лорен чувствовала себя неловко под его неотступным, внимательным взглядом.

Если Лорен находила обед скучным, то для Джереда он был просто невыносимым. Он презирал Вандайверов и их ненасытную алчность, которую они безуспешно пытались замаскировать любезной беседой и учтивыми манерами. Джеред ненавидел обман и притворство во всех их проявлениях. «А эта китайская фарфоровая куколка, что сидит напротив меня, – специалист в этом деле», – подумал он.

Сначала Джеред пытался не обращать внимания на Лорен, но в конце концов дал себе волю и начал присматриваться к ней, стараясь разгадать, кто она на самом деле. Джеред признался себе, что она совсем не такая девушка, какую он ожидал увидеть. А Джеред терпеть не мог сюрпризов. Вот почему он так разозлился на отца в ту ночь, накануне его смерти.

«Нет, и думать не хочу об этом», – сказал он себе.

Лорен пользовалась столовыми приборами легко и изящно, и Джеред не мог отвести глаз от ее рук, нежных и гладких, с длинными, тонкими пальцами и овальными, розовыми, ухоженными ногтями. А что он, собственно, рассчитывал увидеть? Что она красит ногти ярко-красным лаком?

«Ну конечно, – вспомнил Джеред, – отец говорил, что она пианистка». Он ухмыльнулся про себя и цинично подумал, что для этих ручек можно найти более приятное занятие. После этой мысли пришла другая: а знакома ли Лорен с такого рода утехами? Скорее всего нет, решил он. Сегодня днем, прикоснувшись к ней, он увидел в ее глазах боязливую настороженность. И это было искренне. Вот в чем загвоздка.

Она подняла пушистые ресницы и твердым взглядом посмотрела ему в глаза, потом быстро отвела взгляд. Он мог понять, почему Бен поддался чарам этой маленькой шлюхи. В ее серых глазах мог утонуть любой мужчина, даже не поняв, что гибнет. Она к тому же умела пользоваться их неотразимостью. Никогда не смотрела открыто в лицо, только исподтишка, уклончиво. Этого было достаточно, чтобы свести с ума.

У этой женщины слишком много волос, решил он. Они кажутся непомерно тяжелыми для ее тонкого лица и изящной фигуры. Однако этот пышный ореол высоко поднятых волос, окружавший ее лицо, не мог не вызвать восхищения. Ей не требовалось, как многим женщинам, подкладывать в шиньон маленькие подушечки, чтобы прическа казалась пышнее, – у нее было достаточно своих волос. А тонкие пряди на висках, выбившиеся из прически, казались прозрачнее фарфора, на котором они ели.

Его взгляд остановился на золотых часиках у нее на груди. Джеред беспокойно заерзал на стуле и невольно провел языком по сухим губам, не в силах отвести глаз от ее поднимающейся и опускающейся груди. Что бы она ни замышляла, по каким бы причинам ни проехала полстраны в погоне за Беном, в этой девушке было что-то настоящее, искреннее, даже если ее спокойный тон и безукоризненные манеры были хорошо продуманной игрой.

Джеред вновь ощутил упругость ее груди под своей ладонью, и его рука слегка дрогнула, когда он наливал себе очередную порцию виски.

Джеред понимал, что ему следовало бы уйти, оседлать Чарджера и отправиться в Пуэбло, чтобы снять напряжение с какой-нибудь красоткой, вместо того чтобы утруждать себя слишком сложными мыслями.

Но ему этого не хотелось.

Он понимал, что его упорный взгляд смущает Лорен. Даже если это занятие само по себе не было бы для него развлечением, то ее смущение служило достаточным основанием для того, чтобы остаться.

* * *

Когда после обеда они вернулись в гостиную, Карсон заметил:

– Как жаль, что у вас нет фортепиано, Оливия, Лорен могла бы поиграть нам.

– О, и в самом деле жаль. Я охотно послушал бы вашу игру, – сказал Курт, прикасаясь к локтю Лорен.

– Что привело вас в Техас, мисс Холбрук? – прямо спросил Паркер Вандайвер.

Лорен растерялась. Холодные пронзительные голубые глаза смотрели на нее с вызовом.

– Лорен – сестра одного из друзей Джереда по Гарварду. Однажды на праздники Джеред навестил Холбруков и провел у них каникулы, и нам захотелось отплатить за их гостеприимство. Так как ее брат уже женат, мы послали приглашение Лорен. Бен по пути из Нью-Йорка заехал за Лорен и привез ее к нам.

Лорен смотрела на без запинки лгущую Оливию, не веря своим ушам. Та ответила на ее изумленный взгляд ослепительной улыбкой и продолжала:

– С тех пор как Бена не стало, она для меня утешение и поддержка. Не знаю, как я обходилась бы без нее.

Изумление Лорен сменилось гневом… Как смеет Оливия сочинять о ней такие басни! Это бессовестно! Ей нечего стыдиться и не за что извиняться.

– Не помню, чтобы я видел ее на похоронах, – едко заметил Паркер.

– Лорен была вне себя от горя. Во время поездки они с Беном очень привязались друг к другу. Я не могла позволить девушке пройти через такое испытание на людях, – просто сказала Оливия.

– Это вполне объяснимо. Я чувствовал то же самое, когда умерла моя мать, – прошептал Курт, касаясь руки Лорен. Она быстро ее отдернула.