Заплатить за все - Мария Зайцева

— Расслабься чуть-чуть… Потерпи, малыш…

Почему она вдруг из сучки и твари становится малышом, одному богу известно, но вот вырывается, назад не заберешь… Да и ложится хорошо сейчас на их ситуацию, прямо в тему.

Карина не протестует против такого прозвища, выдыхает и реально расслабляет внутренние мышцы, до этого явно пребывающие в стрессе от размеров вторженца.

И Горелый счастливо и долго целует ее раскрытый в стоне рот и двигается, двигается, двигается.

Сначала аккуратничая чуть-чуть, потому что страшно, мелкая такая… Но потом, поняв, что там, внутри, все уже давно готово и очень даже хочет полноценного секса, отпускает себя.

Карину мотает по траве, мокрые волосы волной полощутся вперед и назад, затем хлещут его по рукам, когда Горелый садится и тянет ее на себя, усаживая сверху, но контролируя каждое движение.

Ощущение кайфа непередаваемо. Это словно что-то заоблачное, что-то настолько нереальное, что невозможно описать, только чувствовать.

Ее тонкую талию в лапах, ломкую и гибкую, ее губы раскрытые, искусанные, красные, звуки, которые она издает, сладкие, мяукающие, нежные очень. Все это заводит до красных пятен перед глазами, заставляет ускоряться, все сильнее двигаться, полностью погружаясь в дозволенный, внезапно так полно и сладко обломившийся кайф.

Горелый не думает о том, что трахает сейчас тварь, лишившую его шести лет жизни, не испытывает ожидаемого триумфа по этому поводу, как должен был бы. Нет, он просто умирает от удовольствия и не хочет, чтоб это заканчивалось. Тянет кайф столько, сколько это возможно.

Карина кончает, изгибается, кусает его в плечо, стремясь спрятать крик, сжимает его внутри сладко-сладко, но Горелому мало! Мало!

Он чуть тормозит, пережидая ее оргазм, затем снимает с себя и ставит на колени. С этого ракурса зрелище вообще сбивающее с ног, но Горелый всегда был крепким мужиком, потому только облизывается и снова погружается в узкую влажность.

И в этой позе, похоже, ощущения куда как ярче, потому что сокращаться и кричать Карина принимается буквально через пару толчков, выгибается, поворачивается, чтоб посмотреть на дикого любовника, но затем полностью теряет себя, и только бьется под ним, словно пойманная рыба, выстанывая свое удовольствие в сжатый кулак.

Горелый смотрит на ее узкую спину, на влажные, разметавшиеся по плечам волосы, плавный переход от талии к бедрам, свой мокрый напряженный член, появляющийся и исчезающий в ней… И с наслаждением пару раз бьет по ягодицам, оставляя красные следы. На каждый удар Карина вскрикивает и сжимает его внутри, доводя Горелого до пика.

А затем снова выгибается, когда он тянет ее за волосы вверх, перехватывает под грудью и, рыча, принимается бешено вбиваться, стремясь к своему кайфу. И кончает одновременно с ним. Опять.

Вот сучка, даже тут поимела его!

Больше кайфа словила!

Глава 13

Горелый совершенно дикий, бешеный, оказывается! Он берет меня до такой степени жестко и жадно, что ощущение, будто оказываюсь в водовороте, неостановимом и жутком. Задыхаюсь, хватаясь за его плечи, пытаюсь хоть немного поучаствовать в происходящем не в качестве игрушки для секса, а в роли полноценного партнера, но это невозможно!

Он полностью доминирует, и чувствуется, что такое положение вещей для него самое естественное, правильное.

Как при всей своей гребаной маскулинности и непроходимой самцовости он умудряется еще и кайф мне доставить, непонятно. Наверно, тут дело даже не в нем, а в том, что секса у меня не было с отъезда из столицы. То есть пиздец, как давно.

Руки и садовый шланг — это, конечно, неплохо, но хорошего мужского члена не заменят. Потому что к члену прилагаются еще и тестостерон, и заражающая меня похоть, и, несмотря на грубость и пошлость, непередаваемое ощущение того, что тебя хотят безумно, бешено, до звезд перед глазами. Сюда еще добавить то, что совсем недавно едва не умерла, и теперь неистово хочется жить, во всех смыслах этого слова — и вуаля! Готов коктейль, который мне голову напрочь снес.

А Горелый, гад такой, этим с наслаждением воспользовался. И продолжает пользоваться!

Коленно-локтевая, чувствуется, заводит даже больше, чем все остальные позы, он рычит еще громче, матерится, да так, что обиды нет, потому что в этом мате сплошное восхищение, выражение эмоций от непередаваемого кайфа, а руки такие жесткие и опытные, что одно удовольствие им подчиняться.

Черт, как, оказывается, приятно иногда побыть просто визжащей от наслаждения сучкой в лапах опытного самца… Так от этого кроет… Да, все дико, тупо и неправильно… Но так хорошо, боже мой!

Я кончаю опять, да так, как вообще никогда со Стасом не кончала. Я с ним вообще даже не сразу научилась понимать кайф от секса, но это нормально же… Или нет?

Интересно, что было бы, если б моим первым парнем был не спокойный и методичный Стас, вот такой вот бешеный зверюга, как Горелый?

Мысль интересная, и я ее думаю, лежа обессиленно на траве и водя пальцем по заросшей густым волосом груди своего спасителя и нечаянного любовника. Однократного, само собой, потому что повторять этот эксперимент я не собираюсь, не совсем рехнулась же. Но и жалеть тоже не буду. Вот еще!

— А ты охереть, какая горячая, прокурорша… — басит Горелый, ласково тиская меня за голый зад, — и не скажешь с виду…

— Так себе комплимент, конечно, — вполне миролюбиво отвечаю я, с тайным удовольствием вдыхая тяжелый мужской запах и лениво провожу пальцем по груди выше, к бороде, мягко почесываю, словно кота под подбородком. И, судя по реакции, Горелый сейчас не сильно от кота отличается, потому что так же подставляется с готовностью под ласку, чуть ли не урчит, басовито и нежно. Это урчание опять во мне пробуждает сладкую дрожь, и о том, что эксперимент решено не повторять, думается с легким сожалением.

— Какого хера полезла-то в такую рань в воду? — спрашивает Горелый, не глядя на меня, прижмуриваясь от кайфа, а лапа его путешествует по телу, то сжимая, очень даже определенно и властно, то, наоборот, скользя и едва касаясь. Надо же, как умеет… Мур-мур-мур…

Так и тянет выгнуться кошечкой, поставиться, но время для игр прошло. Я — снова самостоятельная и стервозная Карина, а он — по-прежнему редкостный мерзавец и уголовник Горелый. И нам категорически не по пути. Хотя секс офигенный, не поспоришь…

Потому прерываю свои недостойные человека животные порывы и просто лежу, отдыхаю… После такого надо отдохнуть, это же нормально? Нормально. Потом встану и пойду. Отряхнусь и пойду. Вот.

— Я люблю тут купаться… — почему-то поясняю свое поведение.

— Странно… А раньше