Морской бой - Максим Шахов

Никитин снисходительно смотрел на пьяницу. Он мог бы напомнить Орешкину, истосковавшемуся по родине, что водка не российская, а украинская, что «березовые бруньки» – это «березовые почки».

Через две минуты на столе появилась закуска в виде засохшего козьего сыра, фруктов и хлеба. Никитин выпил вместе с геологом, но закусывать из брезгливости не стал. Он закурил сигарету и стал смотреть на Орешкина.

– Я почти десять лет работал на парагвайцев, – стряхивая крошки сыра с бороды, заговорил старый геолог. – Я участвовал в изысканиях, в камеральной обработке материалов. Они похватали верхушки и никаких выводов не сделали. Точнее, сделали, но неправильные. Как тогда с нефтью. А я сделал, только никому не сказал. Продавать свои выводы, что тут есть сланцевый газ, и в огромном количестве, смысла не было. Мне бы пожали руку и выписали бы премию. А я хочу сорвать на этом свой куш, большой куш!

– Так… – Никитин поперхнулся дымом. – Так вы хотите продать сведения о богатейших месторождениях сланцевого газа в стране?

– Да, именно. Здесь, в долинах Параны и Чако. Я знаю, где бурить, я рассчитал запасы газа…

– А по какой цене вы хотите это продать?

– Вам? – Орешкин поднял на Никитина пьяный взгляд. – А мне все равно кому: вам, им. И не продать, а поделиться! Я хочу быть в доле, которую я мог передать детям, внукам.

– У вас есть дети? – удивился Никитин.

– Будут, – рубанул рукой воздух Орешкин. – Если я буду газовым магнатом, то будут. И много!

Под разговоры с обещаниями и похвалами Никитин влил в бывшего соотечественника остатки водки. Потом он снова закурил и смотрел, как седая голова склонилась к столу, как она со стуком соприкоснулась с его поверхностью, как старик засопел среди хлебных крошек и банановой кожуры. Больше здесь делать было нечего. Возможно, что это и не совсем потерянное время, возможно, что старик окажется в дальнейшем ценным источником информации. Старик интересен, у него могут оказаться интересные связи, с ним еще предстоит поработать. Но это будет потом, а сейчас Никитина ждала другая встреча. Более важная.

Встав из-за стола, Никитин аккуратно собрал окурки в пустую пачку, помыл стакан, из которого пил, протер края стола, где могли остаться отпечатки его пальцев. Все это, возможно, не имело смысла, но привычка делала свое дело. Когда-то Никитин имел определенное отношение к внешней разведке, и навыки у него оставались специфические.

Погода совсем испортилась, когда Никитин подъезжал к загородной заправке. Она должна была быть где-то здесь, но за плотными струями дождя разглядеть что-то было сложно. И угораздило же американца назначить встречу в этой глуши! Настоящий разведчик предложил бы встретиться в людном месте, а этот… Тяжело работать с непрофессионалами! Ну ничего, представитель бизнеса тоже сойдет.

Наконец в пелене дождя показались слабенькие огни на крыше длинного прямоугольного здания. Подъехав ближе, Никитин увидел навес с двумя бензиновыми колонками и большие стеклянные окна кафе. По причине отсутствия посетителей свет там был приглушен.

Никитин въехал под навес и остановил машину почти у самых дверей. Желания бегать под дождем у него не было. И вообще, лучше с первых минут общения поставить себя. От этого во многом и зависит цена. Хлопнув дверью машины, Никитин постоял немного, озираясь по сторонам. На много миль вокруг простиралась скалистая неровная поверхность плато с чахлой растительностью и высокими кактусами. Сейчас все это терялось в серой пелене. Навес над заправкой, кстати, протекал в двух местах. Небогатое заведение!

Человек в клетчатой рубахе с завернутыми по локоть рукавами и синим платком на шее сидел за столиком в углу. Остальные три столика были пусты, пуст был и сам магазин. Человек вертел в руках стакан с горячим грогом и задумчиво смотрел в окно.

– Сегодня на редкость хорошая погода для этих мест, – произнес Никитин глупейшую условную фразу по-английски.

Человек поднял на незнакомца равнодушный взгляд, отхлебнул из стакана и только потом ответил:

– Здесь все наоборот. Когда у нас лето – тут зима. А когда у нас зима – тут лето. Вы из Европы?

– Да, приехал продавать парфюмерные изделия. Вас случайно не интересуют гели для душа?

– Интересуют, только вместе с душем. Здравствуйте, Иван.

Никитин вздохнул и сел напротив американца. Дурацкая игра в пароли закончилась, и оказалось, что этот тип его знает в лицо. Зачем тогда было все это?

– Вы меня знаете? – спросил Никитин.

– Только по описанию. А ваше имя и фамилию я знать, естественно, должен, потому что знаю, с кем и о чем разговаривал наш коллега в Москве. Как видите – все просто. Меня можете называть Энтони.

Неожиданно за окном раздался шум мотора. К зданию с шоссе свернули две машины. Это оказались мини-вэны с туристами. Две шумные семьи с детьми ввалились в магазин. Откуда-то из-за стойки появилась улыбчивая крупная женщина лет сорока, которая тут же ввязалась в разговор с посетителями на испанском. Кларк посмотрел на Никитина и, встав со стула, кивнул в сторону дальней стены.

За неприметной дверью оказалась еще одна комната со столом и шестью стульями. Наверное, что-то вроде отдельного кабинета для посетителей, предпочитающих обедать в интимной обстановке. Никитин мысленно пожал плечами, потому что ему было все равно, где вести разговор. Главное, чтобы он состоялся.

Кларк подошел к большому зеркалу на стене, несколько секунд он рассматривал там свой нос, затем вернулся к столу и сел:

– Ну, Иван, давайте обсудим условия нашего с вами сотрудничества…

«День Нептуна» у моряков соблюдается свято, как святы и шуточки над молодыми «салагами» на флоте. Пересечение экватора отмечается с незапамятных времен. Это целое театрализованное представление, в процессе которого происходит посвящение в моряки тех, кто делает это впервые.

Новичком на судне оказался лишь один молодой моторист – выпускник мореходного училища. Но когда второй помощник Гоголев пришел к капитану с планом проведения праздника, Топилин запретил торжество в принципе. Ссылаясь на особые условия рейса, на постоянно грозящую опасность нападения, он разрешил лишь скромные шутки с обливанием водой новичка и праздничным обедом. Спецназовцев привлекать к «маканию» Топилин запретил строго-настрого.

Здоровенные детины, которые теперь переоделись в обычную одежду и слонялись по палубам, без всякого интереса смотрели на процедуру посвящения. Потом так же молча выслушали приглашение на праздничный обед. Общения с молчаливыми пассажирами не получалось, как не получилось и самого праздника. Все прошло как-то скомканно и совсем не весело. А ближе к ночи радист поймал в эфире сообщение о терпящем бедствие рыболовецком сейнере.

Вахту стоял сам капитан. Помня требование командира своих «пассажиров», он тут же позвонил ему в каюту и сообщил о сигнале «sos».