«Франкенштейн» и другие страшные истории - Сельма Лагерлеф

с тобой, друг мой? Ты осунулся, ты бледен как тень, что случилось?

Рафаэль, с трудом подбирая слова, рассказал ему о безумной ночи в спальне Феодоры.

– Эта женщина убивает меня. Даже слушая ее пошлые рассуждения, я продолжаю обожать ее. Выход для меня один, ты знаешь какой.

– Опомнись, Рафаэль! – с волнением воскликнул Эмиль. – Тот, кто хочет многое знать, в лучшем случае приходит к разочарованию. Тебе надо отдохнуть. Позволь, я уложу тебя на этом диване. Когда ты проспишься, поверь мне, все предстанет перед тобой в другом свете.

Рафаэль был настолько измучен, что покорно лег на мягкий диван. Он погрузился в сон, полный страшных видений.

Глава 2 

Жажда золота и первые искушения

Рафаэля разбудили яркие солнечные лучи. Солнце живет своей жизнью, и его не волнуют человеческие огорчения и печали.

Из-за двери в соседнюю комнату доносились сонные голоса, унылые вздохи, протяжные зевки. На пороге показалась Акилина, вчера такая свежая и очаровательная, теперь словно увядшая и усталая. На щеке отпечатался узор бархатной подушки, на которой лежала ее голова.

Вслед за ней вошла заспанная Евфрасия. Она ли это была вчера? Полудевочка-полуребенок? А теперь было невозможно определить, сколько ей лет. Мятое личико, желтое и бледное, несло на себе следы какой-то скрытой болезни и безнадежности.

Их подруги выглядели не лучше. Растрепанные прически являли собой ужасающее зрелище, пряди волос висели космами, опухшие глаза потускнели, бледные губы еще несли разрушительные следы вчерашней оргии. Это была картина былой роскоши. Увядшая красота казалась убогой, вызывая отвращение сморщенной кожей и несвежим дыханием.

– Милые дамы, что вы приуныли? – беззаботно крикнул Эмиль. – Сейчас вас подбодрит хороший завтрак и рюмка легкого вина. Поторопитесь, идите к нам.

Но женщины вялой походкой направились в туалетную комнату, чтобы хоть немного подкраситься и привести себя в порядок.

– Боже мой, я словно очнулся, – горестно прошептал Рафаэль, – так вот она, жизнь в полном обличье.

Рафаэль стряхнул с себя сонное оцепенение.

– Меня никто не спрашивал? – с улыбкой поинтересовался он у Эмиля.

– Что ты! Кто станет здесь тебя искать? – засмеялся Эмиль. – Ты здесь как за каменной стеной.

Но оба подумали об одном и том же.

– Кредиторы… – прошептал Рафаэль. – Как быстро я потратил все, что имел. Я продал все. Даже остров, где за мраморной оградой находится могила моей матери.

Кредиторы вставали перед Рафаэлем, как призраки. Теперь Рафаэль невольно оглядывался, выходя из дома на улицу. Ему мерещились эти господа в коричневых фраках, с пустыми лицами. Но его векселя, его долги…

«Господин де Валантен, вы мой должник. Сегодня срок истекает», – вспомнил он их вкрадчивые голоса. Да, он в их власти. Они безжалостны, бессердечны, он уже не принадлежит себе. Рафаэль схватился за голову. Все кончено, самоубийство – единственный выход. Он вспомнил белого коленопреклоненного ангела на могиле своей матери… А сегодня он прочел в газете, что маркиз де Морель, который недавно купил его остров, разорился и продает все свое имущество. Если бы у Рафаэля были деньги и он мог бы выкупить когда-то принадлежавший его семье остров… Нет, это невозможно.

В это время Эмиль прервал поток его убийственных мыслей.

– Прости, дружок, – голос Эмиля был неожиданно веселый и чуть виноватый, – прости, я забыл тебе сказать… Ты так сладко спал, я не стал тебя будить. Был посыльный, тебя приглашают в театр подписать условия. А вот аванс, и вполне увесистый.

Эмиль протянул Рафаэлю плотный конверт, запечатанный сургучной печатью.

– Ты с утра тосковал, что не можешь выкупить свой остров? – Эмиль улыбнулся. – Тут хватит, полагаю, на пару островов, и еще кое-что останется… Да что с тобой?

В этот миг, держа конверт в руках, Рафаэль вспомнил то, что, казалось, забыл навсегда. Он вдруг вспомнил «Лавку древностей», старого антиквара, его слова и шагреневую кожу.

– К черту смерть! – дико закричал Рафаэль, вытаскивая из кармана шагреневую кожу и размахивая ею. Он словно обезумел. – Я хочу жить! Я богат, я отомщу за себя всему миру. Хочу двести тысяч годового дохода, и они у меня будут. Кланяйтесь мне, свиньи, развалившиеся на коврах, как на навозе. Я всех могу купить.

– Успокойся, что ты! – с тревогой сказал Эмиль.

– Беда в другом, – вдруг, словно опомнившись, проговорил Рафаэль. – Эта злосчастная кожа съеживается, стоит мне только что-нибудь пожелать.

– И ты в это веришь? – рассмеялся Эмиль. – Пьяные видения. Ты вчера изрядно перепил.

– Ты мне не веришь! – воскликнул Рафаэль. – Тогда снимем мерку, снимем мерку!

– Хорошо, хорошо, – согласился Эмиль. – Давай снимем мерку, и ты успокоишься. А то ты, того гляди, сойдешь с ума.

Друзья расстелили салфетку и, положив на нее шагреневую кожу, обвели чернилами ее контуры.

В это время двери в гостиную широко отворились, и красавицы, одна другой прелестнее, показались на пороге.

Белоснежные плечи Акилины оттеняло ярко-алое шелковое платье. Таинственная улыбка изгибала ее свежие, манящие к страсти губы. На Евфрасии была бледно-голубая прозрачная туника. Ее чудесное тело просвечивало сквозь легкие складки. Юное лицо казалось свежим, как цветок, покрытый утренней росой.

– Какое чудесное утро, – проговорила красавица испанка. Черные волосы двумя прядями падали на высокую грудь. У нее были глубокие искристые глаза. – Эмиль, милый, найми несколько кабриолетов. Мы бы охотно покатались по Булонскому лесу!

– Да, да! – всплеснула белыми, почти детскими руками Евфрасия. Ее очаровательное лицо сияло. – Погода дивная! Поедем кататься, пока не пришли наши вечерние гости…

Все красавицы уселись вокруг стола. Смех так и порхал в воздухе. Был подан роскошный завтрак. Слуги вносили блюда под серебряными крышками. В бокалах ловило солнечные лучи ароматное белое вино.

Неожиданно в зал вошел степенный пожилой нотариус. Это был всем известный господин Кардо. Рафаэль, взглянув на него, замер, не сводя с него пораженного взгляда.

– Зачем вы пришли? Вы только все портите! – недовольно вскричали хором красавицы.

– Простите, простите! – не обращая внимания на капризные голоса, спокойно сказал нотариус. – Я принес одному из вас чек на шесть миллионов, иначе говоря, это двести тысяч годового дохода.

Глубокое молчание воцарилось за столом.

– Скажите, господа, кто из вас господин де Валантен? – привычным деловым голосом сказал нотариус.

– Я! – проговорил Рафаэль, с ног до головы его сотрясала мелкая дрожь.

– Скажите, сударь, ваша матушка урожденная де О’Флаэрти?

– Да. – Рафаэль не мог говорить, он только кивнул.

– У вас есть документы о вашем рождении? – спросил нотариус.

– Да, конечно, – с трудом произнес Рафаэль.

– Так вот, милостивый государь, – торжественно проговорил нотариус, – я уполномочен сообщить вам, что вы единственный наследник майора О’Флаэрти, скончавшегося в этом году в Калькутте.

Рафаэль молча приложил руку к сердцу,