Мишель Нострадамус. Заглянувший в грядущее - Вадим Эрлихман

У Нострадамуса было много врагов, которые как только возможно хулили его, утверждая, что он-де сносился с бесами, что он — колдун, маг и волшебник, потому и может предсказывать будущие события. Другие извиняли его, считая, что знания, коими он был обязан математической науке, — в которой он был самым сведущим человеком на земле, — помогали ему в его писаниях. Иные же, кому казалось, что он писал и изрекал вещи сверхъестественные, говорили, что Господь посредством Святого Духа подталкивал его писать вещи, которые он сам мог и не понимать, на манер пророчества, о несчастьях, произошедших спустя 10, 12 или 15 лет после того, как он их предсказал и описал. Эти-то пророчества и становились понятными, когда они сбывались у всех на глазах. Пока Нострадамус был жив, ни один из альманахов не обретал славу и хождение во Французском королевстве, если он не был подписан именем упомянутого Нострадамуса»[11].

Последнее обстоятельство помогает понять, почему салонскому пророку приписывалось столько чужих предсказаний — причем не только при жизни, но и через много лет после смерти. Он стал своего рода «эталонным» астрологом, чье имя было гарантией качества. Причин тому было много: внушительный внешний вид, экзотическое еврейское происхождение, умение облекать пророчества в загадочную, но грозную форму, намеки на общение с потусторонними силами, о которых говорит Атон. Одни считали, что Нострадамусу диктуют ангелы, другие — что бесы, но в любом случае это обостряло интерес к фигуре предсказателя.

Пребывание астролога в Париже описано им в письме, вносящем любопытные штрихи в картину его тогдашнего окружения. Его путешествие до столицы заняло почти месяц; он явно не спешил и в дороге так издержался, что по приезде был вынужден занять денег у дворянина Жана Мореля, державшего литературный салон, популярный у творческой элиты. В обмен на деньги Морель попросил гостя составить ему протекцию у короля и особенно у королевы, которая слыла покровительницей поэтов и ученых.

Решив, что Нострадамус хвалил его не слишком усердно, Морель в 1561 году отправил ему в Салон возмущенное письмо. В своем ответе Нострадамус оправдывался, говоря, что упоминал о нем Екатерине целых пять раз; это доказывает, что помимо первой аудиенции он еще не раз встречался с королевой, которая наверняка добивалась от него более внятных предсказаний будущего династии Валуа.

В том же письме пророк сообщает о своей болезни (подагре), из-за которой провел в постели почти две недели, получив за это время от короля с королевой 130 экю. Со своей обычной иронией он замечает: «Недурная сумма для того, кто покрыл две сотни лье и затратил сто экю, заработав, таким образом, тридцать!» Поправившись, он съездил в Сен-Жермен, чтобы предсказать будущее принцам, а потом его дважды навещала некая благородная дама, имя которой и вопросы, которые она задавала, остались тайной. Она предупредила Нострадамуса о том, что к нему собираются «представители парижского суда», чтобы разузнать о том, как и на основании чего он делает свои предсказания. Возможно, имелся в виду не обычный суд (с чего бы он стал интересоваться такими вопросами?), а инквизиция, которую пророк смертельно боялся со времен своих злоключений в Ажене. Уже на другой день он спешно собрался и уехал домой, не навестив Мореля, как обещал, за что тоже попросил извинения в письме. В заключение он выразил готовность вернуть меценату свой давний долг. Насколько изменил Морель после этого свое враждебное отношение к Нострадамусу, видно хотя бы из его эпиграммы, основанной на игре слов: «Преподнося наши дары (nostra damus), мы преподносим лишь слова, поскольку мы обманщики и ничего другого преподнести не можем».

Визит ко двору, не принесший пророку ощутимых выгод, поднял его известность на новую высоту и вызвал явный творческий подъем. В 1556 году он опубликовал у парижского типографа Жака Керве целых три альманаха на следующий год, посвященных Генриху II, Екатерине Медичи и королю Наварры Антуану де Бурбону, отцу будущего короля Генриха IV. Эти альманахи широко обсуждались во Франции и других странах, а один из них вышел в Милане в итальянском переводе. Возможно, в связи с этим Нострадамус в том же году посетил Италию, что подтверждает французская надпись на мраморной доске, найденной в окрестностях Турина в 1807 году. Она гласила: «1556. Здесь жил Нострадамус, где есть Рай, Ад, Чистилище. Имя мое — Победа. Кто чествует меня — обретет славу. Кто презирает меня — погибнет». Загадочный смысл надписи разъяснили историки, установившие, что в XVI веке в том месте находилась вилла Виттория (Победа), а окружавшие ее земли носили название Ад, Чистилище и Рай, взятые из поэмы Данте. Возможно, владелец виллы, зазвавший знаменитого астролога к себе в гости, попросил его оставить надпись на память или сам увековечил пребывание у него знаменитого иностранца.

Вернувшись в Салон, Нострадамус занялся непривычным для себя, но очень важным делом. Чтобы оросить окружавшую город пустошь Кро, известный инженер Адам де Крапон решил прорыть канал от реки Дюране длиной 20 миль. Получив разрешение короля, он не мог собрать деньги на строительство, и астролог одолжил ему довольно внушительную сумму — 200 экю. Канал строился целых десять лет, и все эти годы Нострадамус поддерживал Крапона, организуя помощь его начинанию со стороны влиятельных лиц. Они стали друзьями, и позже Сезар де Нотрдам женился на внучатой племяннице инженера Анне де Гриньян. Участие пророка в строительстве канада сближает его с другим знаменитым мистиком — Иоганном Фаустом, который жил в Германии примерно в то же время (около 1480–1540 годов). В народных легендах о нем никакие каналы не упоминаются, но в трагедии Гёте Фауст завершает свой земной путь именно строительством канала на благо людей. Это оказывается иллюзией, внушенной бесом, — слепой Фауст принимает за копателей канала лемуров, роющих ему могилу. Без сомнений, немецкий классик намекал на Нострадамуса, который, как уже говорилось, упоминается в самом начале поэмы.

В 1557 году в Лионе вышли второе издание «Пророчеств» и альманах на следующий год, не дошедший до нас. В той же типографии Антуана де Роне Нострадамус опубликовал свое юношеское сочинение «Парафраза Галенова увещевания Менодоту», а сразу в трех издательствах Лиона и Парижа — «Новое предсказание на 1558 год» с посвящением Гийому де Гаданю, сенешалю Лиона. Его известность росла, и вместе с ней рос поток направленных против него памфлетов: только в 1558 году их появилось три штуки. Их авторы с натужным остроумием именовали пророка Монстрадамусом («чудовищным») или Монстрадабусом («чудовищем кощунства»), обвиняя его не только в обмане и невежестве, но и в таких серьезных грехах, как нарушение церковных канонов и даже ересь. На Нострадамуса ополчились как католики, так и протестанты — те и другие считали, что его пророчества слишком благоприятны для их врагов. Конечно, не были упущены его еврейское происхождение и предосудительное занятие астрологией.

Фауст. Художник Рембрандт

Вероятно, больнее всего пророка ранили не эти обвинения, исходящие от презираемых им обскурантов, а трактат уже упомянутого астролога Лорана Виделя «Обличение злоупотреблений, невежества и подстрекательства Мишеля Нострадамуса», вышедший в том же 1558 году в Авиньоне. Видель критикует не сами предсказания Нострадамуса, а метод их получения, обвиняя его в незнании «благородной науки» астрологии. Он резонно высмеивает заявление пророка о том, что он узнает будущее, глядя на звезды: «Если бы знал хоть какие-то принципы астрологии, ты бы знал, что не нужно выходить из кабинета, чтобы писать альманахи, потому что в наше время есть достаточно ученых и искусных людей, которые уже рассчитали для нас движение восьми небесных сфер. Но это материи слишком сложные для твоего ума, ибо ты определенно не умеешь рассчитывать ни по небесам, ни по каким-либо таблицам».