Соглядатай - Мэри Хиггинс Кларк

Сондерс подождал, пока щелкнет замок, затем сокрушенно вздохнул:

— В наши дни невозможно найти хорошую прислугу. Не то что во времена, когда Форстер царила на кухне, а Эбби прислуживала за столом. — Казалось, эта фраза доставила ему удовольствие.

Пэт не ответила. В напыщенной болтовне этого человека чувствовалась какая-то озлобленность. Пэт села, приняла из рук Сондерса стакан и выжидательно на него посмотрела. Он приподнял бровь.

— Разве вы не пользуетесь магнитофоном?

— Пользуюсь. Но, возможно, вы предпочитаете говорить без него...

— Нет, что вы! Я как раз хочу, чтобы каждое слово нашей с вами беседы сохранилось для потомков. Возможно, когда-нибудь откроют музей Эбби Форстер — простите, сенатора Абигайль Дженнингс. Посетители смогут нажать на кнопку и прослушать рассказ о довольно бурном периоде ее созревания.

Пэт молча сняла с плеча сумку, достала диктофон и блокнот. У нее крепла уверенность, что сведения, которые ей удастся получить от Сондерса, будут совершенно непригодны для хвалебного репортажа о сенаторе Дженнингс.

— Вы следите за карьерой сенатора, — сказала она утвердительно.

— Затаив дыхание! Я безмерно восхищаюсь Эбби. С того самого дня, когда она, семнадцатилетняя девушка, предложила своей матери помогать на кухне, она завоевала мое глубочайшее уважение. Необыкновенно изобретательная личность!

— По-вашему, предложить матери помощь — значит проявить изобретательность?

— Нет, конечно нет. Если вы действительно хотите помочь матери. Другое дело, если вы предлагаете помощь только потому, что красивый юный отпрыск семейства Сондерсов вернулся домой из Йеля. Это несколько меняет картину, не правда ли?

— Вы имеете в виду себя? — Пэт неохотно улыбнулась. Саркастический тон и в то же время какая-то самоуничижительная манера поведения делали Джереми Сондерса не очень приятным собеседником.

— Вы угадали. Я время от времени вижу в газетах ее фотографии, но ведь им нельзя доверять, не правда ли? Эбби всегда превосходно получалась на снимках. Как она выглядит в жизни?

— Просто великолепно.

Сондерса, казалось, разочаровал ее ответ. Вероятно, он надеялся услышать, что сенатору не помешала бы пластическая операция, подумала Пэт. Ей трудно было представить, что Абигайль, даже в те далекие годы, могла увлечься Джереми.

— А как поживает Тоби Горгон? — полюбопытствовал Сондерс. — По-прежнему играет избранную когда-то роль добровольного раба и телохранителя Эбби?

— Тоби работает у сенатора, — ответила Пэт, — он, по-видимому, искренне предан ей, да и она, кажется, очень его ценит. — «Раб и телохранитель, — продолжила она про себя. — Довольно точное описание отношений Тоби к Абигайль Дженнингс».

— Полагаю, они, как и встарь, живут по пословице «рука руку моет»?

— Что вы имеете в виду?

Джереми небрежно махнул рукой.

— Да так, ничего особенного. Он, вероятно, уже поведал вам, как спас Эбби от клыков сторожевой собаки, которую держал наш эксцентричный сосед?

— Я знаю об этом.

— А он случайно не поделился с вами историей о том, как Абигайль обеспечила ему алиби на один прекрасный вечер, когда он, как подозревали, прокатился в украденном автомобиле?

— Нет, этой истории я не слышала, но, по-моему, обвинение в угоне с целью покататься нельзя считать особенно серьезным.

— Верно, но не в том случае, когда полицейская машина, преследуя позаимствованный автомобиль, теряет управление и сбивает молодую женщину с двумя детьми. По словам свидетеля, около машины крутился парень, похожий на Тоби. Но Абигайль поклялась, что в то время занималась с Тоби английским в этом самом доме. С одной стороны, слово Абигайль, с другой — неуверенные показания свидетеля. Обвинение так и не вынесли, а любителя прокатиться с ветерком так никогда и не поймали. Многие в городе считали, что участие Тоби в этом маленьком приключении более чем правдоподобно. Он всегда бредил техникой, а угнанная машина представляла собой новенькую спортивную модель. Так что было бы вполне естественным, если бы ему захотелось совершить на ней увеселительную прогулку.

— Значит, вы предполагаете, что Абигайль могла солгать ради него?

— Ничего я не предполагаю. Однако у здешнего народа длинная память, а горячие заверения Абигайль — под присягой, конечно! — широко известный факт. На самом деле Тоби тогда еще не исполнилось шестнадцати. А вот Абигайль в случае чего пришлось бы несладко. Ей-то было уже восемнадцать, и по закону ее могли обвинить в лжесвидетельстве. Впрочем, может быть, Тоби в тот вечер действительно зубрил падежи. Как у него с грамматикой?

— По-моему, нормально.

— Должно быть, вы не очень долго с ним беседовали. Ладно, расскажите мне подробнее об Абигайль. О ее неотразимом очаровании, притягивающем мужчин словно магнит. Кем она увлечена сейчас?

— Никем, — ответила Пэт. — По ее словам, она очень любила мужа и до сих пор верна его памяти.

— Гм, возможно... — Джереми Сондерс осушил очередной стакан. — Впрочем, судя по ее словам, у нее вообще нет никаких пятен в биографии — ни отца, упившегося до смерти, когда ей было шесть, ни матери, хлопотавшей над горшками и кастрюлями...

Пэт решила сделать последнюю попытку раздобыть материал, мало-мальски пригодный для репортажа о сенаторе.

— Расскажите мне об этом доме, — попросила она. — В конце концов ведь именно здесь Абигайль выросла. Его построил кто-то из ваших предков?

Джереми Сондерс явно гордился и домом, и предками. В течение следующего часа, прерываясь только для того, чтобы наполнить стакан или смешать новую порцию коктейля, он пересказывал историю Сондерсов едва ли не от «Мэйфлауера»[4]до наших дней. Сондерс должен был участвовать в этом историческом вояже, но заболел и приехал только через два года.

— И вот, — заключил Джереми, — сегодня я — последний представитель славной фамилии Сондерсов. — Он улыбнулся. — А вы необыкновенно благодарный слушатель, моя дорогая. Надеюсь, экскурс в прошлое был не слишком занудным?

Пэт улыбнулась ему в ответ.

— Нет, нисколько. Предки моей матери тоже были первопоселенцами, и я очень горжусь ими.

— Вы должны оказать мне ответную любезность и рассказать о вашей семье, — великодушно предложил Джереми. — Решено, вы остаетесь на ленч.

— С удовольствием.

— Я предпочитаю принимать пищу прямо здесь. Тут гораздо уютнее, чем в столовой. Не возражаете?

И гораздо ближе к бару, мысленно продолжила его фразу Пэт. Она надеялась, что вскоре ей снова удастся перевести разговор на Абигайль.