Парадиз-сити - Лоренцо Каркатерра

— Я пошла в полицию не благодаря, а вопреки тебе, — отрезала Дженнифер. — Газеты изображают тебя живой легендой, ветераны отзываются о тебе как об апостоле во плоти. Но далеко не все считают, что ты способен ходить по воде. Кое–кто даже полагает, что по справедливости тебе полагается симпатичная оранжевая роба и долгий тюремный срок.

— Абсолютно любой коп хорош настолько, настолько хороша добываемая им информация, — сказал Сэл, поворачиваясь лицом к дочери. — От этого зависит и то, повесят ли тебе на грудь медаль или всадят в спину пулю. А из того, что ты мне сейчас сказала, я могу сделать только один вывод: в покойнике, плывущем по реке лицом вниз, и то больше оптимизма, чем в тебе.

— Так и есть, — ответила Дженнифер, сглотнув, чтобы не заплакать, ибо перед ее внутренним взором вновь возник образ матери, лежащей лицом вниз на раковине. Дженнифер тогда было пятнадцать. Одетая в университетскую форму, она стояла, крепко сжимая кулаки и чувствуя, как дрожат поджилки. — Прости, я забыла о том, что говорю с ходячей легендой. Ты — коп, раскрывший все преступления, с которыми сталкивался. Все, кроме одного, которое только и имело значение.

— Твоя мать покончила с собой! — рявкнул Сэл и с силой припечатал банку из–под конфитюра к поверхности кухонного стола. — Ты единственный человек, который когда–либо сомневался в этом. Ты ошибалась тогда и ошибаешься теперь.

— Она никогда не сделала бы этого, зная, что именно я найду ее тело, — сказала Дженнифер, мотнув головой. — Они ни за что не наградила бы меня подобными воспоминаниями. Черт, она даже с тобой не поступила бы так, хотя, видит бог, ты это заслужил!

— Давай передохнем, детка, — внезапно смягчившимся тоном предложил Сэл. — Оставь все как есть и смирись с этим. Начнешь копаться в прошлом — не оберешься неприятностей. Оно тебе нужно?

— Я полицейский, папа, — ответила Дженнифер, направляясь к двери. — И вдобавок твоя дочь. Я привыкла иметь дело с неприятностями.

* * *

Лютер Слайк вошел в вестибюль пятиэтажного многоквартирного дома из бурого песчаника, стоявшего на углу Восточной Двенадцатой улицы. Дженнифер остановилась у газетного киоска, стоявшего на противоположной стороне улицы, взяла свежий номер «Нью—Йорк пост» и бросила на прилавок четвертак. Затем она перешла через дорогу невзирая на красный свет и направилась к недавно вымытому фасаду здания, в котором скрылся Лютер. Поднявшись по пяти ступеням парадного, она подошла к двойной деревянной двери с хромированными ручками, блестевшими в свете утреннего солнца, и пробежала глазами фамилии шестерых жильцов рядом с кнопками домофона, пытаясь сообразить, кто из них мог понадобиться Лютеру. Нагнувшись, Дженнифер посмотрела в щелку жалюзи, закрывавших стеклянные окошечки двери с внутренней стороны, и увидела, что Лютер, уже преодолев первый лестничный пролет, заворачивает направо и начинает подниматься по второму. Она снова обратилась к кнопкам на домофоне, нажала их все, а затем навалилась на дверь и стала ждать. Кто–нибудь да откроет. Меньше чем через тридцать секунд все жильцы нажали на кнопки в своих квартирах, открывающие входную дверь, и лишь один из них поинтересовался, не курьер ли это.

Дженнифер скользнула в вестибюль первого этажа, и в ту же секунду засов ореховой двери справа от нее отодвинулся, и из квартиры вышел молодой мужчина латиноамериканского типа — в джинсах, «вьетнамках» на босу ногу, ковбойской шляпе, но без рубашки. На его безволосой груди красовалась красночерная татуировка в виде гремучей змеи, хвост которой обвивал пупок мужчины, а морда с раскрытой пастью и ядом, стекающим с зубов, приходилась на его мускулистую правую грудь. Из квартиры доносились звуки латиноамериканской музыки и звон посуды. Женский голос крикливо попросил парня поторопиться. Из квартиры явственно тянуло кислым запахом марихуаны, перемешанным с вонью жженого кокаина.

— Ты, похоже, забыла пиццу, — сказал он, остановившись в трех футах от Дженнифер и криво ухмыльнувшись. От его смрадного дыхания завял бы даже кактус. — А я заказал это дерьмо уже больше часа назад. У меня там люди с голоду подыхают.

Дженнифер отвела в сторону полу своей джинсовой куртки и продемонстрировала типу с татуировкой полицейский значок, прикрепленный к брючному поясу. Он переменился в лице, увидев значок и рукоятку 9‑миллиметрового пистолета, торчащую из кобуры на бедре женщины, которую принял за разносчика пиццы.

— Я могу не выдвигать против тебя и твоей женщины обвинение в хранении и употреблении наркотиков, которые я непременно найду, если войду в эту дверь, — негромко проговорила она. — Но для этого ты должен вернуться в квартиру и сидеть там тихо, как мышь.

— А что же мы будем есть? — спросил парень, пятясь к двери.

— Сделайте салат, — отрезала Дженнифер.

Пройдя мимо парня, Дженнифер стала подниматься по лестнице, опираясь левой рукой о прохладную стену. Сверху до ее слуха донеслись два возбужденных мужских голоса. В каждом из них звучали злость и угроза. Дженнифер завернула за угол, опустилась на четвереньки и продолжила подъем к площадке второго этажа в этом не очень удобном, но более безопасном положении. Голоса раздавались с третьего этажа. Из открытого окна на площадке лился солнечный свет, отбрасывая на лестницу длинную тень от фигуры Лютера в дурацком пальто. Дженнифер вытащила из кобуры пистолет, сняла его с предохранителя и поползла дальше.

Лютер Слайк башней возвышался над толстощеким коротышкой — босоногим, в футболке с эмблемой нью–йоркской баскетбольной команды «Никс» и черных спортивных шортах. В зубах он сжимал дымящуюся сигарету, а в руке — кий от мини–бильярда. Мужчина стоял, расставив ноги и глядя злым взглядом на явившегося к нему бандита, его бритая голова блестела, словно ее натерли полиролью. Дженнифер смотрела на лысого сквозь прутья ограждения лестницы. Она сразу же поняла, что нынешний разговор между этими двумя был далеко не первым и вполне может закончиться кровопролитием. На правом плече лысого была татуировка в виде головы тигра, на левом красовалась голова льва, что идентифицировало его как активного члена одной из банд, отсидевшего несколько тюремных сроков. Дженнифер достаточно хорошо разбиралась в этих вещах, чтобы понять: очень скоро станет ясно, так ли Лютер Слайк крут, как пытается казаться.

— Ты, наверное, совсем сбрендил, мать твою, если приперся ко мне вот так — словно тебя пригласили на обед! — злобно орал толстяк, готовый, похоже, в любой момент полезть на гостя с кулаками. — У тебя на заднице висят копы, а ты запросто приходишь ко мне! До сегодняшнего дня я лишь предполагал, что ты — полный кретин, а теперь готов поклясться в этом на Библии!

— Переведи дух, жирный ублюдок, — откликнулся Лютер, не желая сдаваться под словесным напором лысого. — Меня не так просто выследить. По крайней мере, не так просто, как тебе кажется. Я скольжу по улицам, как глиссер по воде. Я пришел один, у меня на хвосте никого нет.

— Не так просто выследить? — переспросил толстяк и зашелся смехом. — В этом–то пальто? В такую–то погоду? Ну, твою мать, ты точно охренел! Даже слепая сучка из киношки «Красный дракон» смогла бы выследить тебя в толпе на Таймс–сквер! Готов поставить пятьсот долларов против одного, что как раз сейчас целая свора копов устроила пикник на лужайке перед домом и дожидается, пока твоя тощая задница выползет на улицу.