Тайное становится явным - Сергей Зверев

– Полотенца нет, – объяснил он свой замызганный видок. Неглиже сидящей перед ним «прошмондовки» подействовало, как ветчина на кота: он двинулся в лобовую, широко щерясь. Я отклонилась, вытащила из-под попы ногу и поставила ее на пути Валентина. Споткнувшись, любитель халявы хряпнулся зубами о кровать.

– Ты что, падла?..

Я метнулась к сумке. Командировочный поднимался, держась за челюсть. Где же наше достоинство? Угасло достоинство – стало мельчать, похудело, скукожилось. Физиономия пошла пятнами.

– Ты что, падла? – повторил он. – Ты что вытворяешь, гадина? А ну ложись…

И мы туда же. Держа сумку за лямку, я стала размахивать ею над головой. Как пращой.

– Мужик, ну все, хватит, я пошутила. Ты извини, слышишь? Погорячилась я…

– Ах ты, гадина… погорячилась она…

Тут он совсем озверел. В принципе, это я виновата. Завела дядьку, а сама в кусты. Но мне ведь не объяснишь… Он расставил свои лапы и попытался меня сцапать, думал, я шуточки шучу. Я отпустила сумку. Кирпичей там не было, но две бутылки лимонада тоже оружие. Не зря меня в «Бастионе» учили всякой ерунде.

– Ой, больно, падла-а… – мужик схватился за голову. Я подтянула лямку.

– Еще хочешь?

– Да я тебя урою! – вякнул он и прибегнул к новому натиску. Неужто посчитал – бьет, значит любит?.. Этот дурачина не знал ни одного приема. Откуда? Вся жизнь по заведенному кругу: инверторы, бабы, бабы, инверторы… Я отпустила ему такую громкую затрещину, что сама испугалась: а вдруг из коридора услышат? Загремел стул. Мужик шлепнулся на кровать и вылупился на меня чуть ли не со страхом – вот это да, мол…

– Учти, у меня розовый пояс по тайцзицзюань, – предупредила я. – А это тебе не семь самураев. Так что замри, – быстренько оделась и подхватила сумку. Мужик не спускал с меня глаз, жалобно безмолвствовал. Чисто по-человечески его обида была понятна и правомочна.

Но как быть с моей обидой?

По коридору прошествовали несколько человек. Выждав время, я оттянула «собачку» и выглянула наружу. Процессия уже сворачивала на лестницу. Впереди шли двое. У одного в руке покачивалась наша папка – документы Воробьева. За ними еще двое тащили Туманова. Мир поплыл перед глазами… Опять они его куда-то тащат… Голова безвольно висит, ноги волоком по полу. Какой-то тип в косоворотке вынырнул навстречу, отшатнулся. Прижался к стеночке и испуганно проводил глазами.

Я закрыла дверь. Что делать-то? Делать-то что!!! Тоска звериная, притупившаяся от нечеловеческого напряжения, вновь вцепилась в сердце. Я пыталась сохранить самообладание. Что происходит? Напавшие забрали Туманова, документы и ушли. А раз ушли, значит, отчаялись меня найти. Посчитали, что я сиганула с пристройки и не разбилась. А кого они вообще искали? Кабы знали объект в лицо, замели бы меня как миленькую, и мужичонку в придачу. Но не замели. Позволили подурковать. Выходит, конкретных примет у них не было, а была лишь общая ориентировка. На что? На номер комнаты? На документы?

Командировочный тип вышел из шока и начал мудрено выражаться. Я очнулась. Малый не решался подойти. Продолжал сидеть посреди гостиничного раскардаша и очумело лупать зенками. Вот так и сиди, несчастный. Розовый пояс у меня (в крапинку). Убиваю на месте.

– Попроще выражовывайтесь, юноша, – пробормотала я. – И советую вам не искать защиты у закона. При малейшей попытке нажаловаться я объявляю вас насильником номер один, грубо посягнувшим на честь порядочной женщины. Двадцать лет лагерей. Я лапидарно выражаюсь? (Между прочим, суровая правда – родина знает. От пятнадцати до двадцати пяти. За попытку. Спасибо православному благочестию.)

– Чао, бамбина. Сорри, – я сделала ручкой.

Двупалый портье смотрел в окно и трясся от страха. Я не пошла через главный вход – это сверхнаглость. От лестницы на цыпочках свернула в задний коридор, прокралась через какую-то заброшенную коллекцию «поп-арта» (от бракованного ламината до свернутых лозунгов и дырявых чайников) и, расклинив ржавую щеколду, выбралась на улицу через черный ход. Заставляя себя не торопиться, дошла до Котовского и, обернувшись вокруг хлебной будки, повернула обратно. Встала неподалеку от пивного киоска, окруженного толпой, и стала отслеживать фасад гостиницы.

Туманова грузили в черный как смоль «воронок» марки «тойота». Двое стояли на стреме, еще трое (среди них мой знакомец с лысым черепом) – один внутри, двое снаружи – пристраивали его на заднее сиденье. Туманов еще не пришел в себя, он был в наручниках – бледный, как призрак, вялый, как кукла. Даже не подозревал, что с ним делается.

Завершив посадку, лысый череп достал мобильник и стал оживленно болтать. Остальные терпеливо ждали. Мозги на свежем воздухе заработали как новые. Зачем «Бастиону» нас брать? Да еще таким загадочным способом. По какой бы причине он нас ни отпустил, он сделал это вовсе не за тем, чтобы снова напрягаться и хватать. Варианта, как ни думай, два: либо мы ему не нужны, либо… нужны. Последние события наводят на мысль о втором. И визит к архивариусу не случаен, он непременно должен что-то значить. Туманов безоговорочно верил старику – это надо учитывать. Но Воробьев не может не быть связан с «Бастионом» – уж больно мощной информацией он владеет, чтобы оставаться простым гражданином. Пусть сам и невиновен, как овца, но к нему давно прощупаны дорожки. Либо через знакомых и коллег, либо через ту же экономку-компаньонку…

Стоп.

Я почувствовала озарение. Вот она, неувязка, о которой я не могла вспомнить вчера вечером! Она всплыла нежданно – боевым вертолетом, взметнувшимся над лесом… Стариком сыграли (мы вами горы свернем, Иван Михайлович…). И история с документами в пластиковой папочке (липовые или подлинные, пока не важно) – инициатива чужака, о чем старый человек может не подозревать. Да не может, а не подозревает! – не стал бы ради сомнительной идеи подставлять голову внучка… «У вас, Любовь Александровна, есть на Западе кое-какие связи, вы сможете ими воспользоваться и опубликовать документы», – сказал старик. Верно. Есть у меня связи. И опубликую, когда приспичит. И у других не спрошу. Но он об этом не может знать! По идее, он меня впервые видит и понятия не имеет, что за бабу приволок с собой Туманов! Вот оно как. Старика заранее настропалили на разговор и снабдили информацией о будущих собеседниках. Кто? Да вестимо кто – «Бастион». Не Орден же (тогда вообще несусветная дичь и полный мрак).

А зачем?

Хотелось бы мне это знать!

Лысый череп убрал мобильник и прыгнул в салон, машина тронулась. Проехала между мною и пивным киоском, мимо выцветшего прародителя всех реклам: «Храните деньги в Сберегательной банке» (в четвертом слове «и краткое» имело недавнее происхождение – ее намазали краской поверх «м»), не снижая скорости съехала с бордюра и повернула на Блюхера. Сработало позднее зажигание: я заметалась. Выбежала на проезжую часть и замахала руками. Дребезжащую «Шкоду» с прицепом занесло – прицеп протащило по трамвайным путям. Водитель постучал кулаком по лбу и поддал газу. Идущая за ним «Хонда»-коротышка вызывающе пролетарского цвета лихо подрулила к обочине. Я прыгнула в салон.