Училка и бандит - Юлия Гауф

И, глядя на семидесятилетнюю маму, выглядящую от силы лет на пятьдесят, я могу поверить в те ее наставления. Хотя, думается мне, родила она нас не за-ради омоложения, а чтобы всячески портить наши итак нелегкие девичьи судьбы.

- Так объясни мне, - врывается вездесущий Иван в мои тяжкие мысли, - что с твоей мамой не так? Моя тоже не подарок, но я не трясусь при ее упоминании, как надувная кукла у универмага.

Объяснить ему? Можно, только вряд ли поймет. Любые слова прозвучат обыденно, а чтобы прочувствовать весь размах, нужно быть знакомым с матушкой.

- Она… - начинаю я, и телефон снова звонит. Отключаю звук, и продолжаю: - сложный человек. Во-первых, мама до сих пор не оправилась от развала Союза, и лишь с помощью дедушки, который устроил скандал с мордобоем, меня назвали не какой-нибудь Даздрапермой. Хватит и старшей сестры, которую Владленой зовут.

- Хм, - Иван, как я и думала, не особо впечатляется. – Ну и что? Повернута твоя маман на нашем коммунистическом прошлом, и что? Бывает хуже.

- Не бывает, - хмуро перебиваю я. – Повернута – это ты мягко выразился. Я до семи лет была искренне уверена, что не в России живу, а в Советском Союзе! Лишь в школе узнала, что Союза больше нет! Но это, впрочем, мелочи. Просто чтобы ты понимал, какой мама человек.

- И какой она человек? Да ответь ты уже на звонок, - вздыхает Ваня, когда я снова достаю вибрирующий телефон.

Не стоял бы он рядом – перекрестилась бы, как обычно. Но сейчас приходится делать это мысленно.

- Да, мама, - отвечаю я, приняв вызов.

- Наконец-то! – грохочет матушкин голос, от которого я в молодом возрасте, того и гляди, инфаркт заработаю.

Включаю громкую связь, и оттаскиваю Ивана в переулок: пусть наслаждается! Не одной же мне страдать!

- Я на улице, не слышала вызовы…

- Возвращайся домой, Василиса! Я буду через пять минут!

- Но у меня работа: школа, уроки, - мямлю я, чуть побледнев.

- Я уже договорилась, - раздраженно бросает мама. – На два урока тебя подменит сама директриса. А сейчас домой, живо!

За сим матушка удалилась по-английски, то бишь просто бросила трубку.

- Ну Боря, ну скотина, - рычу я, разворачиваясь к дому. – Все, Иван, иди куда-нибудь подальше от эпицентра урагана по имени Варвара.

- Строгая она у тебя, - мужчина не обращает внимания на мои слова. – Знаешь, а ты ведь такая-же командирша, Василиса! И была бы твоя мама такой уж плохой – быть бы тебя затюканной и забитой, а не…

- Не стервой, - договариваю я за мужчину. – Ты не стесняйся, я уже привыкла! А насчет некоторых особенностей характера – это у нас семейная женская особенность. Как и долгая жизнь.

Из-за этих наших особенностей мужчин, имевших несчастье породниться с нами, очень жалеют. «Тот случай, когда долгая жизнь жены – отнюдь не преимущество, - говаривают добрые соседи. – Вот возьмешь такую в супруги – мало того, что всю жизнь испортит, так еще и переживет на поли века!»

- Серьезно? – веселится Иван, и я понимаю, что последние фразы произнесла не про себя.

- Настоящая женщина, Ванечка, просто обязана проесть плешь своему мужу, - елейно улыбаюсь я. – Иначе что это вообще за женщина?! А теперь иди, мне пора.

Около подъезда уже стоит глянцевая Волга моей мамы – настоящий раритет за который, кстати, ей предлагают бешеные деньги. Но для Варвары Петровны продать автомобиль – все-равно, что Родину продать.

Машу Ивану рукой, и вхожу в подъезд. Пока лифт везет меня наверх, представляю, как взбираюсь на Голгофу. Как на эшафет всхожу, на плаху – сейчас мама устроит мне китайскую пытку.

Нет бы, хоть раз в жизни, приехать с разносолами, как нормальные родительницы!

- Сюрприз, - встречает меня мерзавец-Иван около двери в мою квартиру. Он ничуть не запыхался от быстрого забега по лестнице, и я отмечаю это лишь краем глаза.

Хочу прогнать этого шутника, но Иван делает главную подлость в своей жизни – дергает ручку двери, которая оказывается открыта, и входит в прихожую.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Бросаюсь вперед, и вцепляюсь в одежду гадкого эскортника – ну как же он меня достал!

- Ты очумел? Проваливай, ирод, - кричу я шепотом, и тяну Ивана к выходу.

- Василиса, ты? – доносится до нас зычный голос мамы, а затем…

Затем небеса разверзаются, и нас с подлым Иваном ослепляет сияние золотых волос Варвары Петровны. Или это нас ослепляют яростные вспышки гнева, плещущиеся в ее глазах?

Да какая разница, если у меня руки трясутся, как у запойной алкоголички?!

- Привет, мама. Это… этот дверью ошибся.

- Варвара Петровна? – незнакомым мне тоном здоровается Ваня: низким, вибрирующим голосом с сексуальной хрипотцой.

Развратник!

- Проходите, молодой человек, - мама словно не замечает дешевых заигрываний, и даже строже становится – если это вообще возможно. – И ты, Василиса… ох и бардак у тебя, фу!

Краем глаза отмечаю маленький клубок пыли, который из-за сквозняка выкатился из-под шкафа на свет божий. Пальцами левой ноги отправляю его туда, где ему место, и иду на кухню вслед за матушкой. Да, у меня не стерильно, но темнота - не только друг непритязательной молодежи, но и таких хозяек, как я. Не видно - не мешает!

Ах, да! Оборачиваюсь, и показываю Ивану выразительную пантомиму: оттопыренный средний палец на правой руке становится жертвой гильотины, роль которой играет моя левая рука.

Ты попал, красавчик!

- Представьтесь, уважаемый!

- Иван, - отвечает эскортник маме.

Вот ведь дурак! И не боится совсем. Был бы поумнее – драпал бы со всех ног из логова монстра.

- Иван, и что же вы делали всю ночь в комнате моей дочери?

Мама задает этот вопрос вроде бы дружелюбно, но от ее голоса у меня мороз по коже.

Быть драке…

- Мама…

- Замолчи, Василиса! Не с тобой разговариваю, - осаживает меня матушка, и переводит взгляд на Ивана, который беспомощно глядит на меня.